Призрак какое-то время молчал. Наконец деловито спросил:
— А если я буду молчать, ты прекратишь злиться на меня из-за повара?
Сперва я даже сообразить не смог, о чем речь.
Совсем из головы вылетело. Наконец вспомнил давешнее прискорбное происшествие, заново огорчился, но взял себя в руки. Что сделано, то сделано, чего уж теперь.
— Ладно, — объявил я. — Повар забыт. Найму молодого, негордого, за гроши. Будешь его всему учить, если не передумал.
— Я-то не передумал. Лишь бы ты сдержал слово и больше не ныл.
— Сдержу, не сомневайся, — пообещал я.
А что мне еще оставалось?
Дом Брины Клайвис был невелик, всего в два этажа, но хорош даже на фоне просторных соседских построек. Сложенный из синих кирпичей, с витражными окнами, крытый расписной тарунской черепицей, он был построен на самом берегу Хурона и окружен цветущим садом. Впрочем, Брина всегда умела устроиться: свой крошечный кабинет в Управлении Порядка она, помню, обставила так уютно, что я, когда выдавалась свободная минута, захаживал к ней выкурить трубку и чувствовал себя потом отдохнувшим, словно домой на полдня вырвался.
Хозяйка дома ждала меня на крыльце. По выражению ее лица я сразу понял, что Абилат уже приехал, и только потом заметил его амобилер, оставленный в стороне, чтобы не мешать другим желающим припарковаться возле дома. В этом весь Абилат: став одной из самых важных персон в Соединенном Королевстве, мальчик по-прежнему всерьез озабочен тем, чтобы никому не помешать. Качество настолько редкое, что вызывает у меня не столько уважение, какого, безусловно, заслуживает, сколько оторопь.
— Кофа, — сказала Брина. — Ну ты даешь, начальник. Королевского знахаря прислал. Я чуть ума не лишилась, когда он приехал.
Шагнула мне навстречу и обняла крепко-крепко, от всей души.
— Ума ты лишилась гораздо раньше, — проворчал я. — Почему не связалась со мной сразу же после того, как первый знахарь объявил, что дело плохо? Ты же знаешь, я могу помочь — в этом деле и вообще в каком угодно.
— Прости, — кротко сказала она. — Я думала, ты теперь слишком занят, чтобы…
— Конечно, я слишком занят. И если бы ты позвала меня на семейный обед, мне, скорее всего, пришлось бы отказаться. Но в тот день, когда я, сославшись на нехватку времени, откажусь помочь в беде старому другу, надеюсь, кто-нибудь милосердно пристрелит меня из бабума и избавит этот прекрасный Мир от очередного никчемного надутого индюка.
— Кофа, — твердо сказала Брина. — Вот этого не надо, пожалуйста. Я не думала о тебе плохо. Просто не сообразила, что ты тут чем-то можешь помочь. Прости.
— Да ладно, — вздохнул я. — Вообще-то я почти ничего не сделал, просто рассказал Абилату, что в городе появился неизлечимый пациент. А ему только того и надо. Ты, кстати, и сама могла бы его позвать, без разницы.
— Главного Королевского Знахаря? — изумилась Брина. — Да ладно, не заливай.
— Серьезно тебе говорю.
— Во дела, — вздохнула Брина. — А я как последняя дура по городу бегаю, ищу, какому еще недоучке денег предложить в обмен на плохонькую надежду…
— Если есть хоть малейший шанс, Абилат его вытащит, — твердо сказал я. — Возможно, уже через пару часов будет как новенький. Заодно и познакомимся с твоим мужем. Пора бы уж.
— А разве я вас не знакомила? — удивилась Брина. — Надо же. Всегда была уверена, что… А, ладно. Конечно познакомитесь.
Пора бы уж.
— А разве я вас не знакомила? — удивилась Брина. — Надо же. Всегда была уверена, что… А, ладно. Конечно познакомитесь.
Я видел, ее здорово отпустило. Вся эта наша дурацкая болтовня о знакомстве — такие разговоры не ведут у постели умирающего. А ей только это и было сейчас нужно: почувствовать, что никакого умирающего в доме нет, а будущее, напротив, есть — не обязательно прекрасное, зато и не страшное. Обыкновенное. Именно то, что требуется.
— Где у тебя можно посидеть, покурить? — спросил я. — А то на крыльце стоять — дело хорошее, конечно. Если не очень долго.
— Пошли, — улыбнулась она. — Только не в гостиную, а в беседку. Ты уж извини, но твой знахарь велел, чтобы в дом никто не заходил, пока он не позовет. Даже меня выпер.
— Да? — удивился я. — Надо же. Ну и методы у него теперь.
— Кувшин с камрой остался на кухне, — вздохнула Брина. — Это очень плохо. Но выпивку я все-таки прихватила. — Она достала из кармана лоохи бутылку, заполненную примерно на четверть. — Совсем мало, зато это настоящее укумбийское пряное бомборокки. Не ташерская подделка.
— Живем, — кивнул я.
В садовой беседке мы просидели часа два. Вообще-то я не намеревался задерживаться так долго, но решил, если уж приехал в такую даль, глупо будет уйти, не дождавшись Абилата. К тому же не стоило сейчас оставлять Брину одну. Ждать, бояться и надеяться в одиночку — скверное занятие. Вдвоем — еще куда ни шло.
Призрак отца моего, удивительное дело, держалслово, вел себя тихо. Ни разу не вмешался в наш разговор, даже когда Брина между делом сказала, что им с мужем очень нравится, как стали в последнее время готовить в «Сытом скелете». Могу себе представить, каких усилий стоило отцу не закричать: «Так вот почему ее муж умирает!» — и тут же потребовать, чтобы я сам немедленно показался знахарю, благо с момента моей трапезы в этой дрянной забегаловке прошло всего полтора часа, а значит, спасение еще возможно, хоть и маловероятно, чего уж там.