— Корва просто слишком высокомерен, чтобы нарушать закон, — смеется Меламори. — Рисковать не головой, а, в худшем случае, несколькими годами заключения в Холоми — это ниже его достоинства.
— Не сомневаюсь. Так или иначе, в списке фигурировало всего три с половиной дюжины имен, причем большинство — совсем молодые, жителей столицы — всего четверо, остальные провинциалы, это тоже очень показательный момент. Им решили предоставить полную свободу действий. Джуффин сказал, что готов пойти на известный риск, лишь бы не препятствовать развитию столь выдающихся талантов. Я советовал ему быть осторожнее — вотще, разумеется. Ну, время покажет, кто из нас был прав… Да, так вот, все эти законопослушные гении получили свои бумаги в первый же день, одновременно с членами Ордена Семилистника и сотрудниками Тайного Сыска. Еще несколько дюжин подобных разрешений было выдано по итогам собеседований с одаренными колдунами, чья репутация была слегка подмочена, без фатальных, так сказать, последствий. Кстати, Макс, помнишь ту девчонку, которая подбила приятелей помочиться на Иафах? [5] Ну, дочка Агорры Тек из Канцелярии Забот о делах Мира, ты еще потом ее с приятелями самолично увозил в изгнание…
— Ага.
После того, как вы арестовали их в Квартале Свиданий. Веселая была история. Конечно, я помню Айсу, — улыбается Макс. — Такая хорошая. Получила лицензию на неограниченную магию? Если так, я рад за нее.
— Получила, да. Вместе с разрешением вернуться в Соединенное Королевство до истечения десятилетнего срока изгнания. Впрочем, сколько там того срока оставалось… Теперь Кеттариец думает, не зазвать ли ее в Тайный Сыск, чтобы не болталась без присмотра. Хорошая девочка и способная, кто бы спорил, но очень уж молодая и глупая.
— Ну, положим, вдали от дома люди обычно быстро взрослеют. Но взять ее в Тайный Сыск — о да, это отличная идея.
— Может быть, и так. Не знаю. Это ваши с Кеттарийцем дела. Ну или теперь только его.
— Второе, — мягко говорит Макс. — А я просто любопытствую, на правах всеобщего дальнего родственника из провинции. Так, значит, разрешение использовать очевидную магию без ограничений получили самые талантливые и, скажем так, достаточно благоразумные. Логично. А гениальные злодеи? Что с ними?
— Сказать по правде, их в Соединенном Королевстве почти не осталось. Все же мы неплохо работали все эти годы. Несколько самых одиозных стариков, поспешивших вернуться из изгнания, остались вовсе без разрешений, равно как и законченные болваны, которые, разрешай им или нет, все равно ничему путному не выучатся. Пусть себе колдуют на кухне, если сумеют, целее будут. Кстати, вот забавный момент: был пущен слух, будто абсолютно все, кому не выдали разрешений, представляют собой потенциальную опасность для государства — ну просто прямые наследники Лойсо Пондохвы, смотреть страшно и по имени после заката лучше не называть. Я сам немало поработал, распространяя по просьбе начальства сию нелепую информацию. Видишь ли, Джуффин с Шурфом решили, что надо дать этим беднягам возможность гордиться собой. Дескать, таким образом унизительный, в сущности, запрет превращается в почетную награду. Гуманное решение, кто бы спорил.
— Они совершенно правы, — вздыхает Макс. — Чем безнадежней болван, тем сильнее в нем потребность считать себя центром мироздания. Сам таким был когда-то. Хвала Магистрам, не очень долго. А все-таки.
— Болваном ты, конечно, был, — ухмыляется Кофа. — И не факт, что это уже в прошлом. Но безнадежным — никогда. Не твой случай.
— Просто вам не посчастливилось наблюдать меня в некоторые особо прекрасные моменты. Но ладно, не обо мне речь. Давайте дальше, что там еще смешного с этими разрешениями?
— Много чего. К примеру, наметилась прелюбопытная тенденция. Некоторые добропорядочные горожане, получившие разрешение на использование магии до шестидесятой ступени, — это самый популярный вариант, золотая середина, почти все приличные, в меру способные и более-менее образованные люди такое получают, — так вот, те из них, что помоложе, порой врут приятелям, будто им вовсе не дали никакого разрешения. И глядят при этом многозначительно, дескать, оцените, с кем связались, начинайте бояться. И ведь не проверишь: информация подпадает под закон о неприкосновенности личной тайны. Ну вот, знакомые такого «шестидесятника» косятся на него с уважением, сочувственно вздыхают, поминают недобрыми словами бюрократов из Семилистника, а потом в один прекрасный день он совершает ради дамы сердца несложный фокус тридцатой, скажем, ступени — и бедняжка навсегда покорена его храбростью и пренебрежением к закону. Думает, надо же, как рисковал человек! Очень удобно.
— Класс! — говорит Макс. — Просто слов нет. Какие изощренные умы.
— Просто слов нет. Какие изощренные умы. Я бы ни за что не додумался. Но это что ж, выходит, всю жизнь комедию ломать придется? А вдруг надоест?
— Когда надоест, можно сказать, что сходил на повторное собеседование, предварительно подкупив экзаменаторов. Благо всякий недовольный результатом имеет право обращаться в комиссию второй, третий, четвертый раз — словом, хоть до конца жизни, пока не надоест. Правда, не чаще, чем раз в три года, но это, сам понимаешь, не слишком долгий срок. Поэтому, если послушать разговоры в трактирах, можно подумать, будто полгорода сидит без разрешений, тогда как согласно статистике таких пока всего несколько сотен.