— Хорошо, тогда скинь мне смс-ку, как освободишься, — разбудил он в себе чувство юмора, чтобы как-то сгладить поражение.
* * *
— Короче, я не смогла.
— Как, вы расстались? Разве он тебе не признался в любви?
— Откуда ты знаешь?
— Я читал сценарий. Это же был наш актер, неужели не заметила?
— Шутишь?
— Какие шутки в три часа ночи? — пытался я играть на полном серьезе.
— Тупые.
— Вот именно. Стоило ли из-за них будить меня? — рассмеялся в трубку.
— Надо же с кем-то поделиться.
— С итальянцем надо было делиться.
— Ты еще скажи размножаться.
— Потерпи до завтра — целая команда прилетает. Надо выспаться как следует. Днем снимаем одну сцену на набережной.
— Ты же говорил — в кафе?
— В кафе на следующий день. А завтра вечером у нас еще ужин с Роберто. Так что давай, отдыхай. Спокойной ночи!
— Знал бы ты, как они мне надоели, — вздохнула Фортуна и положила трубку.
* * *
— Мне нужен шкаф, — доставая халат из комода, заявила Лучана.
— Чтобы хранить любовников? — злорадно усмехнулся я, сидя за ноутбуком.
— Чтобы жить… в человеческих условиях. Разве ты не замечаешь, как обветшала наша мебель. Ну если, конечно, не считать тебя, — отомстила Лучана.
— Спасибо. Что еще?
— Цветы, ты давно не дарил мне цветов, — кричала она мне уже из ванной.
— Ну как же… а растения для аквариума?.. а потом еще в марте…
— Только не напоминай мне об этом женском пражднике, — прожужжала Лучана, выйдя из ванной, со щеткой во рту, сквозь пену зубной пасты.
— Почему?
— Нет дня более траурного, чем Восьмое марта. Мужчины подносят женщинам цветы, словно могилам, чтобы те тихо улыбались и хранили молчание как можно дольше, — скрылась снова, но дверь осталась открытой. Мне было слышно, как она полоскала зубы.
— Хорошо, я понял: шкаф и цветы. Это все?
— Еще яйца кончились, — вышла она из ванной. — Я хотела утром сделать блины, и не вышло. Может, запишешь, чтобы не забыть?
— Ты невыносима.
— Смотря откуда.
— Из моей памяти.
* * *
Роберто возник незаметно в компании официанта. Он слегка поклонился и протянул руку на голос Павла:
— Привет!
— Добрый вечер, Роберто, мы тебя уже заждались и успели выпить по бокалу вина. — Павел привстал со своего места и крепко пожал руку режиссеру. Затем помог ему сесть.
— Что у тебя с лицом? — серьезно посмотрел режиссер сквозь очки на Павла и продолжил еще серьезнее. — Секса давно не было?
— А что — заметно?
— Выглядишь неудовлетворенно, — рассмеялся собственной шутке Роберто. — Если некоторым нужен секс, тебе он просто необходим.
— По правде говоря, он всем нужен. Однако, несмотря на это, одни тщательно маскируют свои цели словами, припудривая надуманными чувствами, другие — молчанием, играя в равнодушие, — парировал удар Павел.
— По правде говоря, он всем нужен. Однако, несмотря на это, одни тщательно маскируют свои цели словами, припудривая надуманными чувствами, другие — молчанием, играя в равнодушие, — парировал удар Павел.
— Познакомься, Фортуна.
— Фортуна, — мягко молвила она.
— Очень приятно! Роберто. Павел, почему ты раньше скрывал от меня такую красоту? — заставил он улыбнуться Фортуну еще шире, отнимая у нее свою руку.
— У тебя своих красоток хватает.
— Мужчину хлебом не корми, дай полакомиться чужой женщиной. Он же охотник, ему постоянно нужна добыча.
— Говоришь как о полезных ископаемых?
— Люди из всего хотят извлечь пользу. Даже если у них уже все есть, — устроился он за столиком. — Что в мире творится? — снова обратился к Павлу.
— Все как обычно: женщины хотят замуж, мужчины собираются разводиться. Белое? — спросил его Павел.
— Да, пожалуй, — произнес он, и тут же рядом вырос камерьере с бокалом, поставил на стол и напоил его стеклянную душу вином, которым чуть раньше успели смочить горло Павел с Фортуной.
— Хорошее кафе, и вино превосходное, — заметил Роберто, сделав хороший глоток. — Особенно после трудного рабочего дня. Завтра еще одну сцену снимем и займемся монтажом, — поставил бокал на стол Роберто.
— А вы чем занимаетесь, Фортуна? Предлагаю сразу перейти на «ты».
— Я жду.
— Чего?
— Еды.
— А вы уже заказали?
— Еще нет, — ответил Павел.
— Давайте я вас пока развлеку другим блюдом, из вьетнамской кухни: «Куни линь гу».
— С удовольствием, — чуть не захлопала в ладоши Фортуна.
— Юг Вьетнама. На вид забегаловка. Снова не понимая ни буквы в меню, ни картинки, я заказал по наитию, что-нибудь близкое к рыбному. В соседнем столбце — транскрипция, меня заинтересовало название «куни линь гу». Официант, улыбнувшись загадочно, удалился с моим пожеланием. Вьетнам — это очень экзотично и суетно, желтое-желтое солнце, желтые-желтые лица. Никогда не видел страны более желтой, будто там жило само солнце. Жара, пальмы расчесывают воздух, стопроцентная влажность, можно его загребать веслом и плавать. Пока я плавал в фантазиях, официант уже с блюдом, торопливо раскладывал соусы, рядом с моллюском.
Первое, что пришло в голову, глядя на это чудо морское: губы, женские, надеюсь, вы понимаете, о каких губах идет речь, если нет, то спросите у Павла. Они, вдохновленные первородным багрянцем, вдохновенно ждали. Палочками подцепить их не выходило, я взял нож и вилку, начал пилить, не пилится. Прижав эти губы к своим, обслюнявив, сунул в голодные зубы и оторвал кусок. Вкус тоже мне не был понятен, что-то приятное, но жестковатое и агрессивное… будто я пытался распробовать женщину, находя в ней все больше необъяснимого. Официант мне показывал жестом, что надо приправить соусом. Я так и сделал, полил розовую плоть, мясо все мягче, губы податливо приоткрылись, будто им это нравилось. Я вспомнил первый свой поцелуй, — романтично отхлебнул из бокала Роберто. — Потом второй, третий. Подошел официант, спросил, нравится ли мне «куни линь гу»? Я улыбнулся тупо, как улыбаются иностранцы, и тут меня ошарашило: «кунилингус». Впервые я сделал его в ресторане Вьетнама.
— Очень аппетитно.