Леха снова взглянул на карту и, проследив за пальцем Иллура, подумал, что укрепрайон этих бастарнов находился севернее побережья, в некогда современной морпеху Молдавии, по которой, похоже, сейчас проходила граница зоны влияния сарматов. Но граница эта, если верить хозяйке Еректа, была довольно условной. И те и другие соседи ее регулярно нарушали, беспокоя друг друга набегами.
— Третий удар, точнее разведывательный рейд, — снова заговорил Иллур, у которого, похоже, еще не закончились идеи, — нанесет наш самый малочисленный отряд, в котором будет не больше пяти тысяч всадников. Это будут те, кого ты ждешь, Орития.
— Что они должны сделать? — наклонила голову царица сарматов.
— Пройти вдоль Тираса до его самых истоков, следуя сначала за Арчоем и стараясь не ввязываться в бои с бастарнами. Обогнуть их укрепленные городища, затем обойти горы, пронестись огненным смерчем по предгорьям и оттуда повернуть еще дальше на юг, сея везде панику и разрушения. Я хочу знать, насколько сильно сопротивление местных племен, на случай если мы решим ударить в обход горных хребтов. К этому времени будет ясно, как быстро мы продвинулись в направлении греческих полисов, и отряд получит новый приказ, — либо зайти в тыл бастарнам, либо вернуться к Тире.
— Хорошо, — кивнула Орития, — я сама возглавлю этот отряд. Но он будет больше. Я присоединю к нему еще шесть тысяч своих всадниц.
— Это будет уже целая армия, — покачал головой Иллур, нахмурившись, словно ему не нравилось решение Оритии, — ее легче заметить.
— Зато с ней легче сеять панику и разрушения, — отмахнулась Орития, повторив слова самого скифского царя, — ведь мы должны будем пройти по землям бастарнов, а затем кельтов. Ни те, ни другие нас особенно не ждут, и будут яростно сопротивляться. Небольшой отряд не сможет пробиться далеко. Поэтому мне понадобится как можно больше людей. И чем дальше я пройду, тем лучше. Ведь, чем сильнее наши удары потрясут границы Скифии и Сарматии, тем легче нам будет продвигаться дальше.
Иллур надолго замолчал, словно взвешивая слова Оритии, а в юрте повисла напряженная тишина.
— Хорошо, — сказал он, наконец, но по его лицу было видно, что это решение далось ему не просто, — отправляйся туда, как только прибудут твои люди.
Орития расправила плечи, улыбнувшись, словно одержала победу. А затем встала, положив руки на пояс.
— Думаю, мы узнали все, что следует, — произнесла царица сарматов, — и можем идти готовить свои войска к походу.
Леха с удивлением посмотрел на Оритию, а потом перевел взгляд на Иллура. Тот еле заметно скрипнул зубами, но простил ей такую наглость. По всему было видно, что присутствие амазонок, которые вели себя с ним на равных, давалось ему нелегко.
— Да, — кивнул он, — можешь идти. И не забудь присылать мне гонца каждый день.
Орития медленно вышла из юрты, придерживая свой меч. Вслед за ней покинули место совета и все ее длинноволосые подружки-воительницы. Леха не смог удержаться, чтобы не взглянуть на хозяйку Еректа. Но та гордо прошествовала мимо, не удостоив его даже ледяным взглядом. «Однако, — пронеслось в голове у морпеха, — если я правильно понял, она будет воевать вместе с моим корпусом. Даже не знаю, что и подумать теперь.
Даже не знаю, что и подумать теперь. Неужели это то самое задание, что хотел сообщить мне кровный брат».
Когда все гордые воительницы покинули юрту, Леха испытал заметное облегчение.
— Теперь о флоте, — Иллур обернулся к Ичею, продолжая совет, как ни в чем не бывало, — здесь, в Ольвии, останутся две квинкеремы и пять триер. Их хватит для защиты города. Хотя уверен, как только мы начнем осаду Тиры с моря, если и не все имеющиеся корабли, то триеры уж точно можно будет отправить к осадному флоту. Сколько у тебя готово кораблей?
— Не считая остающихся в Ольвии, пять квинкеерм и шестнадцать триер, — отрапортовал Ичей. А еще целая флотилия бирем.
— Откуда столько взялось? — вставил слово морпех, у которого снова появился дар речи, — было же меньше.
— При штурме Ольвии суда греков не все сгорели, кое-что удалось захватить, — напомнил, ухмыльнувшись, Ичей, — вот теперь они нам послужат. Да еще Гилисподис сдал недавно одну квинкерему, — отличный корабль получился. Я его сам испытывал на днях. А Калпакидис поставил на него новые баллисты.
— Да, помню, — подтвердил Леха, — я видел этот корабль перед отъездом к сарматам.
— Гилисподис еще один обещает сдать скоро. Так что у нас мощный флот получается. Никакие греки не страшны.
— Только выучка моряков страдает, — из зависти покритиковал Леха, которого по старой памяти тянуло во флот. Однако, из-за прихоти кровного брата он был вынужден разрываться между конницей и кораблями, постоянно меняя их друг на друга, а иногда желая иметь двойника, чтобы успевать везде.
Разговаривая о кораблях, морпех вдруг вспомнил о том, что пленный греческий инженер Гилисподис уже смирился с захватом родной Ольвии скифами и проживал теперь в ней же, но уже при новой власти. Иллур подарил ему кроме большого дома еще и часть пристани под мастерские. Гилисподис теперь налаживал там ремонт старых и строительство новых кораблей, поскольку собственные верфи Ольвии при штурме сгорели. Леха как-то видел его пару раз и удивился: пленный инженер был весел и вполне доволен жизнью. От былой депрессии не осталось и следа. То ли он задумал усыпить бдительность скифов, чтобы сбежать в ближайшую греческую колонию, то ли, в самом деле, смирился с судьбой. Как ни крути, его родной город находился теперь под властью скифов, а новое командование относилось к нему хорошо и очень ценило.