Налет закончился через сорок минут. Бушманов выбрался из окопчика, отряхнулся и пошел искать начальство.
Майор Буббиков оказался ранен. Осколком. От помойного ведра. Кто-то из хозвзвода как раз решил вынести помойное ведро, и тут объявили воздушную тревогу. Он и бросил ведро там, где его застала тревога. А бомба попала в него и разнесла все помои. Осколком от ведра оказался ранен майор государственной безопасности Буббиков, который сейчас гордо сидел на топчане в местном лазарете и наблюдал, как ему извлекают из ладони кусочек жести и перебинтовывают руку. Руку он велел забинтовать побольше, так чтобы бинт покрывал не только ладонь, но и запястье. И подвесил руку на косынку. То есть ему, конечно, никто не сказал, что это осколок от помойного ведра, и он считал, что ранен осколком бомбы, но Бушманов, пока ждал его, слышал, как за тонкой стенкой палатки, посмеиваясь, переговариваются санитары. И сделал себе в мозгу отметку — обратить особое внимание на медицинский персонал.
Буббиков объявился спустя десять минут. Выглядел он с рукой на перевязи довольно браво.
— Ну что, капитан, тронулись.
— Товарищ майор, может, я один? — поинтересовался Бушманов.
Буббиков объявился спустя десять минут. Выглядел он с рукой на перевязи довольно браво.
— Ну что, капитан, тронулись.
— Товарищ майор, может, я один? — поинтересовался Бушманов. — Вы же того… ранены.
— Ничего, рана у меня легкая, делу не помешает. Некогда нам тут с ранами разлеживаться, товарищ капитан. Некогда.
С этим Бушманов был полностью согласен.
До штаба 20-го мехкорпуса они добрались в два часа пополудни. Начальник особого отдела был здесь. Он сидел за столом тоже с перевязанной рукой и хлебал из котелка щи. Когда Буббиков вошел, он отложил ложку и тяжело поднялся на ноги.
— Товарищ майор государственной безопасности…
— Отставить! — махнул Буббиков, усаживая напротив начальника и снимая фуражку. — Ранены?
Они оба с перевязанными руками, сидевшие друг напротив друга, выглядели несколько забавно. Хотя рука начальника особого отдела была забинтована на всю длину, до плеча, и сквозь повязку кое-где проступала кровь.
— Так точно. Две пули.
— Когда вас?
— Ночью. Когда диверсантов брали.
— Взяли? — вскинулся Буббиков.
— Троих. И еще шестерых положили. Но несколько ушло.
Буббиков неодобрительно покачал головой.
— Плохо.
Начальник особого отдела помрачнел и кивнул.
— Да… еще и Павлюка потерял. Начальника особого отдела корпуса.
Буббиков опять неодобрительно покачал головой, но затем внезапно сменил гнев на милость:
— Ладно. Я вам здесь капитана Бушманова оставлю на усиление. Он опытный работник — справится.
— Вот спасибо, товарищ майор, — обрадовался начальник особого отдела, — а то мы тут уже совсем… — Тут он заметил, что и у майора рука на перевязи. — Товарищ майор, а вас-то где?
— Да так, сегодня утром осколком зацепило при авианалете… Ладно, пленных уже допрашивали?
— Никак нет. Там двое раненых. Пока им помощь оказывали, да и с убитыми разобраться требовалось, я вот решил перекусить. Со вчерашнего обеда во рту — ни маковой росинки.
— Ну что ж, хорошо, тогда давайте их сюда…
Допрос пленных затянулся до самого вечера. А после ужина Буббиков и начальник особого отдела армии уехали обратно в штаб армии, оставив Бушманова вместе с молоденьким младшим лейтенантом, который единственный остался в живых из всего особого отдела корпуса. Бушманов просидел два часа, разбирая бумаги погибшего Павлюка, а потом приказал младшему лейтенанту:
— Вот что, лейтенант, принеси-ка мне личные дела офицеров.
Тот недоуменно уставился на него.
— А зачем, товарищ капитан?
Бушманов нахмурился. Да откуда он взялся, этот младший лейтенант? С луны свалился, что ли?
— Вы что, — ледяным тоном начал капитан, — не видите, что творится? Фронт рушится. Немцы занимают один город за другим. Позорно сдан Минск. Вы что тут, совсем ослепли?
Младший лейтенант установился на него испуганными глазами!
— Так это… — робко начал он, — фриц уж больно силен. Всю ж Европу завоевал. И Польшу, и Норвегию, и Францию…
— Запомните, товарищ младший лейтенант, — наставительно начал Бушманов, — рабочий класс буржуазных государств не собирался умирать за интересы своих эксплуататоров.
Именно поэтому немцы прошли всю Европу церемониальным маршем. Но с нашей армией не так. Она плоть от плоти, кровь от крови нашего народа! И наши солдаты героически гибнут, но не сдаются, защищая свою страну до последней капли крови… — Тут он слегка запнулся и чуть поправился: — Ну за исключением некоторого числа дезертиров и предателей, которых мы с вами, заметьте, именно мы с вами не успели выявить. Но именно из-за этого, лейтенант, героическая гибель многих наших солдат и офицеров случается зря. Потому что мы недоработали. Не выявили потенциальных предателей и изменников родины. Вовремя не изолировали их. Дали им возможность нанести удар в спину нашей героически сражающейся армии. Понятно?
— Так точно, товарищ капитан, — отчеканил младший лейтенант, при этом глядя на Бушманова каким-то странным взглядом.
— Вот и хорошо. Похоже, мы с вами сработаемся, лейтенант. А сейчас принесите мне личные дела офицеров и… как фамилия того младшего лейтенанта, который переводил с немецкого во время допроса?