— Но я не знаю! — разорвал тишину вопль отчаяния.
— Ну и что? Мне интересно, как перескажет завтра историю Мардука мой слуга. Это наверняка окажется забавным, — хозяин запустил в окошечко очередную косточку и пошел к лестнице.
— Не нужно! Не нужно! Господин епископ, постойте! Демон, я согласен…
— Давно бы так, — вернулся священник к деве. — Как вызвать женщину?
— Я вызову ее… Если ты выпустишь меня отсюда, демон.
— Нет, — холодно ответил хозяин. — Завтра ты подвергнешься допросу, а я поищу иную женщину более простым путем.
— Такой, как она, тебе не найти, демон, — лихорадочно заговорил пленник.
— Нет, — холодно ответил хозяин. — Завтра ты подвергнешься допросу, а я поищу иную женщину более простым путем.
— Такой, как она, тебе не найти, демон, — лихорадочно заговорил пленник. — Она чиста, невинна, красива. Хорошо образована. Я искал такую всю свою жизнь. Отпусти меня, и она станет твоей.
— Ты успел услышать то, чего не должен, — покачал головой епископ. — Теперь ты никогда не выйдешь отсюда.
— Но почему? За что? — из-за дверцы послышались всхлипывания.
— Ты плачешь? — удивился священник. — Ты ищешь виновных? А разве ваши пророки не учили вас: «Не укради», «Не прелюбодействуй»? Ты думал, путь мимо заповеди ведет к легкому богатству? Он ведет в Ад, смертный. И женщина, которая не захочет изменить своему мужу, тоже никогда не станет гулящей. Считай, что это Бог посылает ей испытание. Она вполне может его пройти. Как ее позвать?
— Я хочу жить!
— Ты можешь получить такую возможность. Дожить до возвращения епископа и еще очень долго жить при нем. Зато я обещаю тебе смерть. Вызови сюда свою женщину, и ты действительно избавишься от мук.
— Я уйду тихо, и никогда в жизни не скажу никому ни слова про этот замок…
— Но ты можешь найти книгу и отомстить ей вместо меня. Нет, смертный. Тебе придется выбирать между пыткой и вечным покоем. И мне начинает надоедать этот долгий разговор.
— Я хочу жить.
— Ты получишь взамен перепелку, — хмыкнул священник. — Целый поднос перепелов сейчас, и самый роскошный обед, какой только сможешь представить, когда она приедет сюда. И смерть до возвращения прежнего хозяина.
— Я хочу жить…
— Пахнущая легким дымком копченая рыба, белая, мягкая, плоть которой сама отделяется от костей и тает во рту; целиком запеченный молочный поросеночек с полупрозрачной кожицей, темными глазками и торчащими вверх ушами; четыре высоких кувшина со сладким, терпким и кислым красным вином, целый поднос яблок, груш, персиков, отливающих бархатистым бочком. Порезанная тонкими, тонкими ломтиками розовая ветчина; горячие, с коричневой хрустящей корочкой перепела. Целая груда. И гусь, на большом подносе, политый жиром и далеко растопыривший лапы с выступающими наружу косточками. Выстроившиеся в ряд белые куриные яйца, нутро которых вместо желтка наполнено нежным паштетом из мяса весенних соловьев; мелко подрагивающий пудинг, осыпанный марципанами… Или маленькие железные тиски?
— Мы договаривались, что получив золото, я просто пошлю понятную ей весть о том, как меня найти, — прохрипел пленник.
— Как? — хозяин отошел к столу, придвинул к себе лист бумаги.
— Можно… Можно послать письмо ее мужу. Поблагодарить за помощь и гостеприимство, пообещать еще раз вернуться. Отписать, что вскорости уеду из замка дерптского епископа дальше. Только про замок, и что уезжаю, нужно сообщить при ней. Пусть гонец скажет, что привез письмо для Курста Болева, из Гапсаля, женатого на Регине. Они ее позовут, чтобы гонец увидел. Он на словах скажет, что я отсюда уезжаю. Она поймет.
— Они не знакомы с твоим почерком?
— Нет, я оставил лист. С цифрами и датами.
— Тогда я напишу письмо сам… — священник ненадолго задумался, потом начал быстро строчить ровным, каллиграфическим почерком.
— Вы дадите мне жареной перепелки, господин епископ? — с надеждой попросил пленник.
— Дам, — кивнул из-за стола хозяин.
— Я всегда выполняю свои клятвы. Хотя это вряд ли приведет меня в Рай.
Свернув лист в трубочку, он поднялся, подошел к нюрнбергской деве, откинул запорный крючок и распахнул дверь. Раздался душераздирающий вопль, и на пол бесформенным кулем вывалилось тело.
— Н-да, об этом следовало подумать, — покачал головой епископ. — За полгода ножи вросли в твое тело, и извлечь их стало нелегко. Но ведь ты жив? Хотя теперь это неважно…
— Что случилось? — показалась на лестнице встревоженная Инга, завернутая в плащ.
— Мне было так хорошо с тобой… — поднял голову к девушке хозяин замка. — Я решил сделать приятное всем вокруг и принес этому несчастному жареных перепелов, — священник указал на стол.
— Это правда? — певица довольно улыбнулась и протянула ему навстречу свои руки.
— Конечно, правда, — кивнул хозяин замка. — А теперь пойдем в спальню. Не станем заглядывать ему в рот.
* * *
Новое утро началось с тихого завывания под окнами. Удивленно поднявший голову епископ некоторое время недоуменно крутил головой, потом выбрался из рыхлой перины и подошел к окну.
Там стояло на коленях полтора десятка одетых в рванье баб и мужиков.
— Это еще что? — с тоской посмотрел он на неожиданное представление. — Долго эти сервы собираются тут скулить?