— Ты только осторожнее, Никитушка…
— Ничего, у меня газовый баллончик с собой, — покачал перед собой кистенем Хомяк и сунул его за пояс. Сверху надел короткий полушубок — в длинном ходить на лыжах невозможно. — Не грусти, Настена, я быстро.
Парень вышел за дверь, а оставшаяся одной девушка наклонилась над платьем, с наслаждением втянула в себя неощутимый смертному аромат, и на губах ее заиграла легкая сладострастная улыбка.
До Каушты Никита добежал всего за три с небольшим часа — по проложенной недавними гостями колее это оказалось совсем нетрудно — а потому еще до рассвета замолотил кулаком в ворота. Вскоре во дворе скрипнула дверь:
— Кого там по ночам носит?
— Я к Игорю, у меня известие о его племяннице.
В поселке сразу забегали, и уже через минуту через калитку выскочил взлохмаченный Картышев:
— Что?
— Настя сказала, что проснулась твоя Инга, — перечислил услышанное он нежити Никита. — Что она жива, что находится за озером, из-за которого пришли войска, с которыми вы дрались, что ей страшно, что держит ее у себя какой-то епископ, что… Все вроде?
— Епископ? Какой епископ? — не понял Игорь.
— А я-то откуда знаю? Настя говорила, город там. И все. Она, — Хомяк попытался повторить жест девушки. — Она через платье как бы только ее ощущения понять может. Знает, что страшно, что епископом называет того, кто захватил. Ага, вспомнил: ведьмой ее считают. Потому, наверное, и выкрали.
— А ее на костре, случаем, не сожгут? — поинтересовался кто-то со двора, и Картышев нервно вздрогнул.
— Настя говорила, жива она пока, — попытался утешить Игоря Хомяк, но тот только еще сильнее побледнел. — Да не пугайся ты так! Ты хоть знаешь теперь, где ее искать.
— Что здесь? — протиснулся к воротам Росин.
— Говорят, какой-то епископ ее захватил, — хриплым голосом пересказал принесенную весть Картышев. — Ведьмой считает.
— За озером, в городе живет, — добавил Хомяк.
— В Дерпте, что ли?
— Откуда ты знаешь?
— Так, при Ордене в Прибалтике всего четыре епископства было, — пожал плечами Костя. — А за Чудским озером и вовсе одно: Дерптское. Других озер в округе нет. Чего ты в дверях стоишь, Никита? Заходи.
— Да я уже сказал вроде все, — развел руками тот. — Так что пойду. Хозяйство у меня.
— И чего теперь делать? — Картышев с надеждой смотрел на Росина.
— Так что пойду. Хозяйство у меня.
— И чего теперь делать? — Картышев с надеждой смотрел на Росина.
— Чего-чего? Выручать надо девчонку. К Зализе утром пойдем. Не поможет, сами раздолбаем это епископство к чертовой матери. Слава Богу, не в двадцатом веке живем, высокой политики на уши никто не навешает. Сами пойдем и раздолбаем! Хрен нас кто остановит!
Глава 4. ПИСЬМО
Когда стало ясно, что последний ливонский отряд стоптан в лед, Зализа распустил ополчение и оставил бояр делить добычу, а сам, прихватив с собой Нислава, торопливо ушел назад, к Гдову. На этот раз, правда, не вокруг, по Луге, а зимником от Кошкино на Иван-город, а там по Нарве, да по озеру. Убедился, что ноне в крепости все в порядке, никто больше у Гдова не показывался и оружием не бряцал, забрал сани с честным трофеем: ста двадцатью мушкетонами и двумя бомбардами. Кирасы да палаши оставил гарнизону — кузнецы на что-нибудь дельное потихоньку перекуют. Правда, с мушкетонами Зализа промахнулся. Надеялся, что московские — немцы любят русские мушкетные стволы покупать. Но оказалось, что какие-то тамошние, все разные — и длина у каждого своя, и калибр, и отделка.
Наверняка ландскнехты какие-нибудь воевали: каждый себе ствол у ближайшего кузнеца покупал, да потом еще и приклад сам резал. В казенный оружейный склад такого мусора, естественно, не сдать, но на дворе боярском попользоваться можно, а не понравится — на гвозди перековать. К тому же, отчитаться за ратный труд перед государем следовало, трофеи взятые предъявить, да и еще имелась у него одна тайная мыслишка…
От Гдова опричник знакомой дорогой подался к Бору, где тоже ждал его взятый в бою ливонский обоз. Припас всякий он с самого начала дозволил жителям раздать, у кого раненые бояре лежать остались — дабы со снедью для больных нехватки не случилось, а самим жителям разора. В этот раз, поскольку в спешке нужды не имелось, прогостевал три дня — отдохнул, в баньке попарился, водочку воеводскую попробовал тридцати сортов. За помощь с ранеными, да в подготовке двух походов оставил воеводе двое саней со взятого здесь, на Луге ливонского обоза, да местным бабам повелел еще несколько тюков тканей разных оставить для радости. Сами же ведь товар и собирали, пока он под Гдов бояр водил. Взамен взял изрядно железа ливонского, также без него на ратном поле собранного.
В итоге за вышедшим одвуконь, да с одним служивым человеком опричником теперь вверх по Луге тянулся обоз из пятнадцати саней. Только после праздника святого крещения, когда в Замежье уже давно прознали про сечу и теперь гадали о судьбе опричника, Зализа все-таки тоже въехал во двор своей окруженной частоколом усадьбы.
— Ба-арин приехал!
Опричник мысленно отметил, что предупреждения о его появлении в доме не получили, а значит человека сторожевого на подъезжей тропе нет. Придется завтра кое-кому из подворников уши хорошенько накрутить, что без хозяйского пригляда дело свое забросили. Сегодня поминать не стоит — праздник.