Слева что-то мелькнуло — опричник выпростал щит, прикрывая грудь коня, ощутил глухой удар. Но что это было — так и не понял. Атака, которая должна была опрокинуть ливонцев, явно выдохлась, превратившись в обычную рубку конных с пешими. Первыми в такой сече гибнут кони, и Зализа очень боялся, что кто-то ткнет пикой не в него, а молодому жеребцу в горло — однако пока обходилось. В образовавшейся давке ливонцам вообще было трудно шевелиться, а вот всадники били кнехтов копьями чуть ли не на выбор. Правда, после третьего удара рогатина опричника застряла внизу, схваченная сразу двумя руками. Он отпустил бесполезное оружие, подставил наруч под удар меча — рука заныла, но осталась целой. Пользуясь выигранным мгновением, Зализа выхватил саблю, сгоряча попытался разрубить кнехту шлем вместе с головой — но тот неудачно дернулся, и выверено изогнутый клинок отсек ему руку вместе с мечом.
Мертвые медленно оседали вниз, давая возможность еще живым людям и всадникам сойтись ближе. Теперь бояре резались уже с пикинерами, прикрывая шеи коней и норовя обрубить или сами пики, или дотянуться до рук, их удерживающих. Ливонцы время от времени просто швыряли свои пики и вытаскивали короткие мечи. Одно из копий угодило в боярина слева от Зализы — тот обмяк и свалился вниз, но его боевой конь продолжал топтаться на своем месте, ограждая опричника от ударов сбоку.
Боярин справа размашисто работал кистенем, круша все, до чего мог дотянуться — но коня не уберег. Промелькнуло в воздухе сверкающее лезвие, ударил на ливонцев фонтан горячей крови, и скакун прямо на своем месте начал оседать вниз. Боярин попытался выбраться из седла, но в давке не смог. К тому же почти сразу поверх него упало два ливонца, потом попытался пробиться вперед всадник из заднего ряда, еще не потерявший рогатины.
В сече принимали участие не более полусотни бояр. Остальные, так и не успев выбраться из-за стены гуляй-города, снова взялись за луки, быстро и уверенно вгоняя в плотную массу кнехтов одну бронебойную стрелу за другой. Поначалу казалось, что этой стрельбы вообще никто не замечает — но в какой-то миг число кнехтов, уже не способных устоять на ногах из-за потери крови, из-за множества мелких ран, просто из-за усталости, превысило число тех, кто напирал вперед, и в ливонской массе появилась слабина. Пешцы начали пятиться, потом все быстрее и быстрее, спотыкаясь о разбросанные сани, падая вниз, под ноги и копыта.
Поначалу бояре из-за тесноты их даже не рубили, а просто выталкивали с дороги, иногда тыкая кончиками сабель, проскакивали мимо, торопясь вырваться на простор. Кнехты растерянно крутили головами, не успевая сообразить, почему их больше не давят и не пытаются убить — но тут накатывала вторая волна кованой конницы, и уж она не давала пощады никому.
* * *
— Пищали! — вспомнил Игорь, хватая Росина за руку, и они вдвоем побежали вперед. Следом вышли из-за щитов гуляй-города и двинулись по полю боя другие одноклубники.
Как ни странно, но большинство лежащих на снегу между санями и лошадьми людей были еще живы. Они стонали, хрипели, многие оставались в сознании, пытаясь приставить на место держащуюся на клочке кожи руку, или сгребая к рассеченному животу вывалившиеся наружу внутренности. Кирасы и шлемы не столько спасали жизнь, сколько отодвигали смерть — кровь лилась и лилась из широких ран, впитываясь в снег, дымясь на морозном воздухе, растапливая лед. А вместе с кровью из сотен молодых тел уходила и жизнь, превращаясь в розоватую снежную кашу.
— А ну, постой, — схватила Юру Симоненко за руку Юля и присела рядом с одним из бояр. Приподняла сбившийся на лоб шишак. Витязь вздрогнул, приоткрыл глаза.
— Тяжело…
— Помоги, Юра!
Вдвоем с высоким широкоплечим Симоненко, крупным и могучим даже для двадцатого века, они смогли немного сдвинуть тушу коня, так, что она не давила на ратника, откинули в сторону ливонца с остекляневшими глазами.
— Благодарствую…
— Ты смотри, — покачала головой Юля. — При смерти, а как вычурно выражается.
Она присела рядом:
— Что с тобой?
— Бок… — сморщился от боли боярин. — У сердца…
Спортсменка провела рукой по доспеху, сбоку, попыталась подсунуть ее снизу, вытащила, с облегчением показала воину:
— Крови нет. Так что не вздумай помереть, ты мне еще желание должен, — она оглянулась, потом тихонько постучала ладонью боярину по груди: — Потерпи немного, там еще не кончилось.
Стоптав и побив кнехтов — отчаявшихся выжить, не то что победить, кованая конница прошла почти до начала обоза, но тут столкнулась с ливонцами, не участвовавшими в схватке, и не желающими умирать. Сеча вспыхнула с новой силой, но уже на более широком пространстве, и разбившись на отдельные сшибки.
Картышев и Росин возились вокруг пищалей. Они обрезали постромки издохшей лошади и шарили по ближайшим телегам:
— Банник есть, порох здесь, а картечи или ядер нет.
Картышев и Росин возились вокруг пищалей. Они обрезали постромки издохшей лошади и шарили по ближайшим телегам:
— Банник есть, порох здесь, а картечи или ядер нет.
— Игорь, здесь есть ядра, но калибр не тот, раза в два меньше, — махнул рукой Костя.