Фимию меньше всего хотелось объясняться с гнусно хихикающими мужланами у ворот, да еще вместе с этим… придурком, который даже утонуть толком не смог! Если уж кому жаловаться, то храмовым братьям. Пусть они ему и новое облачение подберут, раз не сумели достойно воспитать своих прихожан.
Йер снова спустился к воде и воззвал к Светлому, в ту же секунду окутавшись плотным паром, из которого торчали только голова, ступни ног и руки до локтей. Фимий удовлетворенно оглядел себя со всех сторон и вернулся на дорогу. Пар послушно следовал за ним.
— Господин Взывающий, а как же я? — робко заикнулся белобрысый. — Может, вы и за меня Двуединого попросите? Мне бы хоть клочок, срам прикрыть!
— Сам проси, Иггрово чадо, — елейным голосом отозвался йер, еле сдерживаясь, чтобы не воззвать к божеству совсем по другому поводу. — Двуединый равно слышит всех своих детей.
— Да, но вам-то он еще и отвечает! — жалобно возразил парень, не отставая.
Фимий представил лица обережников, когда те увидят йера в туманной мантии (это еще ладно, мало ли что ему Иггр нашептал!), за которым семенит голый мужик в облипающих подштанниках, ладонями прикрывая то, что сквозь них просвечивает, и содрогнулся.
— Слушай, парень, — уже с откровенной досадой сказал он. — Я тебя спас?
Тот истово закивал.
— Ну так возрадуйся и вали отсюда, покуда Иггр не покарал тебя за жадность.
— Меня?!
— А то! Пока тонул, все готов был отдать, а теперь уже божьи чудеса клянчишь. И вообще, мне, смиренному слуге Двуединого, негоже хвалиться добрым деяниям. Так что нечего тебе тащиться за мной, прославляя оное.
— Я могу и не прославлять, — с готовностью пообещал тот.
— Да ты одним своим видом намекаешь на… — Йер запнулся. — В общем, вид твой весьма красноречив! Так что держись от меня на расстоянии выстрела, понял?
— Но…
Терпение Фимия лопнуло:
— А не то Иггр с моей помощью сделает так, что прикрывать тебе будет нечего!
Парень открыл рот, снова закрыл и замер столбом.
Фимий, кипя от праведного гнева, ускорил шаг. Нет, с этим тупым мужичьем по-другому нельзя! Доброго отношения они не понимают! Эх, зря он не послушал Темного…
Йер несколько раз оглянулся, дабы убедиться, что белобрысый не увязался за ним. Но парень потоптался на месте, зябко охлопывая себя руками, поглядел на город, на лес и решил в пользу последнего. Видно, решил обождать до ночи.
***
— Хэй, наконец-то! Мы уж думали, с тобой случилось что-нибудь ужасное! — делано округлил глаза ЭрТар, завидев продирающегося сквозь ельник исцарапанного, облепленного сухими иголками и злого как гадок обережника. Так и не поладивший с лесом парень умудрился заблудиться в паре шагов от опушки и минут двадцать искал условленное место.
— После того как со мной случился ты, что-либо более ужасное я даже вообразить не в силах! Где моя одежда?! — Джай, стуча зубами от холода, торопливо содрал мокрые подштанники и начал натягивать сухие, путаясь в отверстиях.
— Как там наш йер, не сильно расстроился?
— Да пошел он к Темному на …! — со злостью выдал парень. — Я, пока его ждал, чуть взаправду не утонул, воды по самые уши нахлебался! И видел бы ты, как его перекосило, когда он понял, что ничего ему не обломится!
— Ну спас же он тебя все-таки, — гнусно хихикая, напомнил горец. — А вода себе дырочку найдет, не переживай.
— Слушай, умник, вот шел бы сам с ним и бултыхался!
— А кто сказал, что я лицом не вышел, сразу в сговоре с ворами заподозрят, э? — напомнил ЭрТар, как раз занимавшийся сведением щетины при помощи кинжала. Отсутствие мыла и зеркала его ничуть не смущало, на уже оголенной левой щеке не было ни царапины. — Зато ты у нас плюха добродушная, деревенская…
— Что?!
— Ладно-ладно, городская!
Ругаться с горцем Джай не стал. Он просто кинул в него мокрыми скомканными подштанниками и попал в ухо. Тот издал негодующий вопль, а когда увидел, чем именно его оприходовали, замахнулся кинжалом и с боевым кличем кинулся на оскорбителя. Обережник ловко провел подсечку, пустив горца кувырком по земле, что навредило тому не больше, чем кошке. Через пару секунд он снова был на ногах, но Джай уже успел подобрать увесистый сук, и противники закружили по поляне, делая короткие выпады. Бедный Тишш, не понимая, дерутся они или дурачатся, с жалобным мявом скакал рядом, с надеждой заглядывая в глаза.
Жрец, словно не замечая царившей вокруг него суматохи, подпоясывал мантию. Рукавов у нее не было, поэтому рубашку Фимия пришлось бросить: она была из слишком приметной, клетчатой ткани. Толстячок-йер был чуть ли не на голову ниже Брента, но высокие сапоги жреца сглаживали разницу, штанов из-под подола не торчало.
Брент наклонился за лежащей на траве плетью. Этот момент он оттягивал до последнего. Конечно, можно просто засунуть ее за пояс, но тогда йеры сразу опознают в нем самозванца.
Жрец вздохнул, покрепче сжал кулак, вытянул руку вперед и воззвал.
Парни все-таки дурачились. Иначе не остановились бы как вкопанные, когда ожившая плеть отчаянно заплескалась перед лицом Брента, лупя по невидимому щиту. Длилось это недолго, какую-то минуту, потом она то ли выдохлась, то ли сменила тактику и обвисла.