Стефани слушала, как Брент Грин рассказывает Ларри Дейли о произошедшем. При этом она не могла избавиться от мысли о том, что надменный засранец на том конце провода уже знает обо всем этом, причем знает больше, чем они.
При этом она не могла избавиться от мысли о том, что надменный засранец на том конце провода уже знает обо всем этом, причем знает больше, чем они.
Грин включил громкую связь, поэтому Стефани слышала каждое слово.
— Я знаком с Александрийским Звеном, — сообщил Дейли.
— Так, может, и нас введешь в курс? — спросил Грин.
— Рад бы, да не могу. Информация засекречена.
— Даже для генерального прокурора и руководителя одного из ведущих разведывательных ведомств?
— На этих материалах стоит гриф «Для ограниченного круга лиц». К сожалению, вы не входите в их число.
— В таком случае каким образом кто-то еще получил к ним доступ? — вступила в разговор Стефани.
— А вы до сих пор не поняли?
— Может, и поняла.
Воцарилось молчание. Дейли размышлял.
— По крайней мере я тут ни при чем.
— Ага, так бы ты и признался!
— Выбирай выражения.
Стефани было плевать на его нотации.
— Малоун сдаст им Звено. Он не станет рисковать жизнью сына, — торопливо проговорила она.
— Значит, его нужно остановить, — ответил Дейли. — Мы не можем отдать Звено никому другому.
Она уловила смысл этих слов.
— Хотите приберечь его для себя?
— Совершенно верно.
Стефани не хотелось верить собственным ушам.
— Но ведь речь идет о жизни мальчика!
— Это меня не касается, — заявил Дейли.
Позвонить Дейли было ошибкой, и теперь, как видела Стефани, это понимал даже Грин.
— Ларри, — проговорил он, — давай поможем Малоуну. Не будем усложнять его задачу еще больше.
— Брент, это не благотворительный аукцион. Речь идет о деле, затрагивающем вопросы национальной безопасности.
— Как интересно! — заговорила Стефани. — Вы, кажется, совершенно не встревожены тем фактом, что кто-то влез в наши закрытые файлы и получил доступ к совершенно секретной информации относительно Александрийского Звена — того, что считается одним из приоритетов национальной безопасности!
— Вы сообщили об этом проникновении больше месяца назад. Теперь этим делом занимается ФБР. А какова твоя роль во всем этом, Стефани?
— Мне было велено ничего не предпринимать. А что сделал ты, Ларри?
В трубке послышался вздох.
— Ты и впрямь заноза в заднице. Не зря тебя так называют.
— Но эта заноза работает на меня, — заметил Грин.
— Вот что я думаю, — решительным тоном заговорила Стефани. — Чем бы ни являлось это Звено, оно каким-то образом связано с внешнеполитическими замыслами Белого дома. Вы на самом деле довольны тем, что в секретные файлы кто-то забрался и этот кто-то получил доступ к этой информации. А из этого следует, что вы хотите, чтобы эти люди выполнили за вас какую-то грязную работу.
— Иногда, Стефани, твой враг может стать твоим другом. — Голос Дейли упал до шепота. — И наоборот.
В горле Стефани застрял комок. Терзавшие ее подозрения переросли в уверенность.
— Ты намерен принести сына Малоуна в жертву ради того, чтобы возвеличить своего президента?
— Это была не моя инициатива, — ответил Дейли, — но я намерен использовать подвернувшуюся возможность.
— Но на меня не рассчитывай.
— Только попробуй вмешаться — и тут же будешь уволена. Причем уволит тебя даже не Брент, а сам президент. Лично.
— А вот это — вряд ли! — заявил Грин, и Стефани уловила в его голосе угрожающие нотки.
— Ты что, на ее стороне?
— Однозначно!
Она понимала: это была угроза, игнорировать которую Дейли не мог. Администрация президента обладает определенными рычагами для воздействия на генерального прокурора, но если его уволят или он уйдет по собственному желанию, можно считать, что сезон охоты на президента открыт.
В телефонной трубке царило молчание.
Стефани представила себе, как Дейли сидит в своем кабинете и скребет затылок, пытаясь принять какое-нибудь решение.
— Я буду у вас через тридцать минут, — наконец сказал он.
— Эта встреча необходима? — спросил Грин. — Зачем?
— Уверяю вас, вы не пожалеете!
Связь прервалась.
Малоун стоял в шкафу и прислушивался к тому, что происходит снаружи. Послышался топот бегущих ног. Кто-то пробежал через Покои королевы. Пэм стояла рядом с ним, и от нее тянуло знакомым запахом сладкой ванили. Этот аромат пробудил в нем воспоминания — дерзкие и сладостные. Как причудливо действуют на мозг запахи!
«Беретта» по-прежнему была в его руке, и он изо всех сил надеялся на то, что ему не придется пустить ее в ход. В то же время Малоун не мог допустить, чтобы его задержала полиция — по крайней мере до тех пор, пока он не вызволит Гари.
Было очевидно, что убийцы Дюранта преследовали две цели: во-первых, изолировать их, и, во-вторых, не позволить Дюранту передать им какую-то важную информацию. Но откуда кто-то мог узнать о времени и месте этой встречи? От Кристиангаде за ним не было «хвоста», в этом он был уверен. Это означало, что телефоны Торвальдсена прослушиваются, а значит, в Кристиангаде их уже ждут.
Малоун не видел Пэм, но слышал ее сдавленное дыхание. Ему было трудно поверить в то, что когда-то он был близок с этой женщиной. Теперь они стали чужими людьми. Хуже того, врагами.
Его мысли были прерваны звуками снаружи. Наконец шаги затихли. Держа палец на спусковом крючке пистолета, он, обливаясь потом, выждал несколько секунд.
Тишина. Стоя в шкафу, Малоун ни черта не видел, но если он сейчас выйдет и нарвется на постороннего, это будет катастрофой. Однако не могут же они оставаться здесь вечно!
С пистолетом наготове, он пинком открыл дверь.
В Покоях королевы никого не было.
— Вниз по лестнице, — беззвучно, одними губами произнес Малоун.
Они метнулись сквозь дверной проем и сбежали вниз по винтовой лестнице, тянущейся вдоль внешней стены замка. Спустившись на первый этаж, они оказались перед металлической дверью. Дай бог, чтобы она не была заперта! Засов, щелкнув, открылся, и они шагнули в лазурное утро. Перед ними от стен замка до берега моря простиралось ярко-зеленое поле, по которому бесцельно шатались туристы. На горизонте виднелась Швеция, от которой их отделяли всего три мили серо-коричневой воды.
Малоун поправил «беретту» под курткой.
— Нам нужно выбраться отсюда! — сказал он. — Но не торопясь, не привлекая к себе внимания. — Он понимал, что душу женщины терзает картина убийства, которую ей только что пришлось наблюдать, и сказал: — Эта сцена будет вставать перед твоими глазами снова и снова.