Но вы сами слышали, что сказал Сейбр: сюда он пришел не ради них, а ради самого себя. Если мы остановим его, мы остановим все поползновения, направленные против библиотеки.
— Что вы собираетесь делать?
— Не только я. Это придется делать и вам.
— Мне?
— Коттон нуждается в вас. Или вы собираетесь просто уйти и бросить его?
Пэм обдумывала услышанное. Хаддад знал: она умна, отважна и порывиста. Но при этом уязвима и склонна к необдуманным поступкам. Десятилетиями Хаддад изучал людей и теперь надеялся на то, что правильно угадал внутреннюю суть Пэм Малоун.
— Ни за что! — ответила она наконец.
Сейбр выскочил из Комнаты знаний и вбежал в Комнату Чтения, в которой было больше столов и меньше книжных полок. Из экскурсии, устроенной для него стариком, он знал, что следующее помещение, Комната вечности, ведет в последний зал, поскольку вся библиотека имела U-образную форму. Специальное освещение, а также фальшивые окна и ниши, в которые были вставлены картины с далекими пейзажами, создавали впечатление, будто помещение расположено среди цветущих ландшафтов.
Сейбру невольно пришлось напомнить самому себе о том, что он находится глубоко под землей.
В Комнате чтения он остановился.
Настала пора воспользоваться тем, что он заметил раньше.
С оружием наготове, Малоун продолжал двигаться вперед. Он вставил в пистолет последнюю полную обойму, и теперь в его распоряжении было девять выстрелов. Еще три патрона лежали в кармане. Значит, у него есть двенадцать шансов остановить Макколэма.
Его взгляд метался от стены к стене, от пола к потолку. Все его чувства были на пределе. Спина и грудь были мокрыми от напряжения, и холодный воздух подземелья холодил их.
Пройдя через зал, он двинулся к следующей освещенной комнате. Коридор, ведущий к ней, поворачивал направо. Он ничего не слышал, и тишина нервировала его. Вперед его гнали слова Хаддада, сказавшего, что именно Макколэм похитил Гари. Эта тварь посмела поднять руку на его сына! А самого Малоуна подонок заставил убить человека! Ну нет, это ему так даром не пройдет! Макколэм хотел драки? Он ее получит.
Он подошел к третьему залу, Комнате чтения.
Между полок стояло десятка два столов из грубо оструганных досок, потемневших от времени. В противоположном конце зала он заметил выход.
Комната была больше других — прямоугольная, футов шестидесяти в длину. Конструкция архитрава и притолок выдавала их византийское происхождение, мозаичные сцены здесь были посвящены женщинам: вяжущим, ткущим и даже занимающимся атлетическими упражнениями.
Малоун отвел взгляд от этих произведений искусства и сосредоточился на насущном. Он был готов к тому, что Макколэм в любой момент выскочит из-за столов, но ничего не происходило.
Он остановился. Что-то было не так.
А потом — потом он заметил темное отражение в блестящей поверхности красного полированного гранита. Расплывчатый образ, как если глядишь на что-то сквозь бутылку минеральной воды.
Там что-то находилось. Внизу. Под столами.
И тут до него дошло…
84
Вашингтон, округ Колумбия
Стефани услышала выстрел, но удара пули не почувствовала. А потом увидела кровавую дыру в виске Брента Грина и поняла, что произошло.
Она обернулась и увидела Хизер Диксон с пистолетом в руке.
Тело Грина повалилось на паркетный пол, но Стефани продолжала смотреть на Диксон. Та медленно опустила оружие. Позади израильтянки появилась Кассиопея.
— Ну вот и все, — произнесла Диксон.
— Что произошло? — спросила Стефани у Кассиопеи.
— Когда вы с Грином ушли в кабинет, появилась она. Мы были правы, Грин притащил с собой нескольких друзей, которые ждали на заднем дворе. Секретная служба взяла их, а затем, — Кассиопея мотнула головой на Диксон, — она вошла внутрь.
Стефани все поняла.
— Ты работаешь на президента?
— Пришлось. Этот ублюдок собрался продать нас всех. Из-за того, что задумали он и ваш вице-президент, могла начаться новая мировая война.
В голосе израильтянки Стефани почудились какие-то странные интонации, и она не удержалась от вопроса:
— А как же вы с Дейли?
— Ларри мне нравился. Он обратился к нам за помощью, рассказал о том, что готовится, и после этого мы с ним сблизились. Поверь, он действительно хотел остановить происходящее, тут ему нужно отдать должное.
— Все было бы куда проще, если бы вы оба просто пришли ко мне и рассказали о том, что знаете.
Диксон мотнула головой.
— В том, что этого не произошло, виновата ты, Стефани. Ты живешь в идеалистическом пузыре. Ты ненавидела Ларри, ты не любила Грина, тебе казалось, что Белый дом не любит тебя. Разве при таком отношении ко всем и вся ты стала бы что-нибудь предпринимать?
— Но зато она превратилась в превосходную наживку, — вставила Кассиопея, — разве не так?
— Каждой удочке нужна наживка, и вы обе прекрасно сыграли эту роль.
Стефани до сих пор держала компакт-диск, взятый ею в кабинете Дейли. Диск был пустой. Он понадобился ей только для того, чтобы спровоцировать Грина на действия.
— Все удалось записать? — спросила Стефани. Перед отъездом из Кэмп-Дэвида на нее навесили записывающую аппаратуру.
— Все до последнего слова, — заверила ее Кассиопея.
— А что с саудовцами? — спросила она израильтянку. — Ты ведь работала с ними во время нашего первого разговора?
— Играть одновременно на обе стороны — типично для арабов. Поначалу они были в одной связке с вице-президентом, веря его обещаниям положить конец всему, что связано с Александрийским Звеном. Потом поняли, что он врет, снова обратились к нам, и мы заключили сделку. Тогда, в парке, перед ними стояла только одна задача — заставить тебя действовать, и больше ничего. Разумеется, никто из нас не предполагал, что у тебя внезапно объявится напарница. — Диксон мотнула пистолетом в сторону Кассиопеи. — За тобой все еще числится должок за тот чертов дротик.
— Может быть, когда-нибудь у тебя появится возможность рассчитаться со мной.
— Может быть, — улыбнулась в ответ Диксон.
Стефани посмотрела на бездыханное тело Брента Грина и вспомнила, как в один момент генеральный прокурор сказал, что, возможно, она ему понадобится, и она даже почувствовала себя польщенной. Он делал вид, что стоит на ее стороне и даже якобы готов уйти в отставку, чтобы защитить ее. А она при этом корила себя за сомнения, которые испытывала раньше на его счет.
Но все это была ложь.
— Президент послал меня, чтобы закончить все это, — проговорила Диксон, нарушив ее мрачные раздумья. — Никаких судебных процессов, никакой прессы.