К первому десятилетию XXI века системная красная волчанка (СКВ) вытеснила рак в качестве наиболее распространенной причины смерти у женщин в возрасте от двадцати до двадцати пяти. Болезнь поражала все главные системы организма, последовательно или параллельно. С точки зрения патологии, это прямо энциклопедия всего, что только может испортиться в человеческом теле. Пока в 2007 году не был усовершенствован анализ Моргана-Имамуры, случаи волчанки диагностировали как менингит, эпилепсию, бруцеллез, нефрит, сифилис, колит… Далее по списку.
Этиология волчанки бесконечно сложна и бесконечно дебатировалась, но все ученые соглашаются с выводом, сделанным Мюллером и Имамурой в работе, которая принесла им первую нобелевскую премию, «СКВ — болезнь экологии»: волчанка представляет собой самоинтоксикацию человеческой расы в природной среде, все более и более враждебной к существованию жизни. Меньшинство специалистов продолжали утверждать, что своей распространенностью заболевание обязано параллельным развитием современной фармакологии. По этой теории, волчанка — цена, которую платит человечество за излечение от прочих недугов.
Среди ведущих авторов так называемой «теории судного дня» числился доктор Э. Китай, глава отделения исследований метаболизма в больнице «Бельвью»; в данный момент он (пока Капелл коротал время в телезале) расписывал жильцам и интернам небесным некие уникальные особенности заболевания пациентки в седьмом боксе. Тогда как все клинические анализы указывали на СКВ, истощение функций печени происходило в манере, более характерной для волчаночного гепатита. Поскольку случай представлялся уникальным, доктор Китай затребовал подключить мисс Шаап к аппарату «искусственная печень», хотя, как правило, такое делалось только перед трансплантацией.
Жизнь ее теперь подчинялась исключительно законам механики, как и весь биологический процесс. В Алабаме, Мексике и Юте суд любой инстанции счел бы Франсес Шаап официально мертвой.
Капелла клонило в сон. Дневной худфильм, драма из жизни цирковых артистов, ничуть не бодрил, поскольку Капелл не умел сосредотачиваться на программе, с персонажами которой не был знаком. Только воспоминание об Эбе, об его угрозах, о гневном приливе крови к его лицу удерживало Капелла от того, чтобы закемарить.
В отделении врачи перешли в шестой бокс и, снисходительно улыбаясь, выслушивали байки миссис Харрисон насчет ее колостомы.
Включился новый «фордовский» ролик, словно объявился старый друг и позвал Капелла по имени. Девушка в «империи» (тип — купе) ехала мимо бесконечных полей, засаженных зерновыми. Эб — который столько всего говорил, лишь бы шокировать, — как-то сказанул, что реклама зачастую лучше программ.
В конце концов вся толпа перекочевала в мужское отделение, задернув напоследок на седьмом боксе занавеску. Франсес Шаап спала. Красный огонек на «искусственной печени» вспыхивал и гас, вспыхивал и гас, как у джета над ночным городом.
С помощью диаграммы, которую Эб торопливо нацарапал на обороте бланка перевода, Капелл нашел регулятор кровяного давления в воротной вене и повернул влево до упора. Стрелка на шкале под регулятором, с буквами «В/Д», медленно сдвинулась с 30 к 40, к 50. К 60. К 65.
Он вывернул регулятор в прежнее положение. Стрелку залихорадило: в воротной вене открылось кровотечение.
Франсес Шаап проснулась. Она с удивлением поднесла к губам узкую костлявую ладошку: губы улыбались!
— Доктор, — благодарно сказала она, — я себя чувствую… — Рука снова упала на одеяло.
Капелл отвел взгляд. Он подкрутил регулятор, который по сути ничем не отличался от верньеров на пульте его «ямахи». Стрелка двинулась по шкале вправо: 50. 55.
-…гораздо лучше.
60. 65.
— Спасибо.
70.
— Надеюсь, мистер Хольт, я не слишком отрываю вас от работы, — с простодушной неискренностью произнесла Джоэл Бек. — Заранее прошу прощения.
Эб крепко еще мозгами пораскинул, прежде чем согласиться. Сперва он был уверен, что она — сыщик, нанятый «Мейси», дабы все тут разнюхать и прижать его к ногтю; но редакционный компьютер, который фиксирует все «некрухи», — до такой байки вряд ли бы кто додумался. То, что она в натуре из «Таймс», ничуть не лучше; может, даже хуже.
— Так как? — не отставала та.
Если он скажет, что да, работы у него выше крыши, наверняка она как банный лист прилепится и попросит посмотреть. Если скажет, что нет, она совсем достанет его вопросами своими. Давно б уже послал ее подальше; так ведь жалобу наверняка накатает (бабеха именно та).
— Прямо и не знаю, — осторожно отозвался он. — Скорее, это я отрываю вас от работы.
— Как это?
— Я уже объяснял, одна женщина там при смерти, на восемнадцатом. Вот-вот позвонят.
— Полчаса назад вы ждали звонка минут через пятнадцать и все еще ждете. Может, ее как-то вытянули. Чудно ведь было бы, а?
— До двенадцати наверняка кто-нибудь да умрет.
— По той же логике, к данному часу кто-нибудь обязательно должен был бы умереть — но ведь не умер.
Поддерживать беседу на дипломатическом уровне стало выше сил Эба.
— Послушайте, уважаемая, вы только время зря теряете — вот что я вам скажу.
— Ничего, не впервой, — безмятежно отозвалась Джоэл Бек. — Можно сказать, чуть ли не за это мне и платят. — Она сняла с плеча репортерский магнитофончик. — Вот если бы вы ответили еще на вопрос-другой, чуть подробней осветили бы, чем конкретно вы занимаетесь, — может, и удалось бы придумать некий стержень, для материала более общего плана.