— Нам рассказали о нем цыгане, — объяснила Орб. — Он тоже ищет Ллано.
— Да, знаю. Я навела справки, когда поняла, каким образом вы намерены сюда прибыть. Только учти: эта Рыба не совсем надежна.
— Во всяком случае, не опасна?
— Нет — для тебя и твоих друзей. Дело в том, что Иона — не слуга, а союзник, и порой ваши интересы могут не совпадать. Ничего большего мне выяснить не удалось.
— Иногда мне жаль, что наше с тобой будущее скрыто, — пробормотала Орб.
— Мы могли бы узнать его и избежать таким образом многих неприятностей!
— Я уверена, что такая защита необходима, — сказала Луна. — Мой отец редко ошибался в том, что касалось магии.
Она еще раз внимательно оглядела огромную Рыбу:
— Ну что ж, давайте заносить вещи.
— Прямо сейчас? — спросила Орб, поднимая бровь.
— У миссис Глотч полно заявок. Я велела ей начинать составлять вам расписание, поскольку вы уже решили транспортную проблему.
— А ты уверена в нас. Мотылек? — спросила Орб, улыбаясь.
— Конечно, Глазик, а как же иначе! — ответила Луна, и сестры крепко обнялись.
Орб отнесла вещи в новое жилище. Внутри Рыбы оказалось несколько комнаток, разгороженных костяными стенками.
Внутри Рыбы оказалось несколько комнаток, разгороженных костяными стенками. Их было удобно использовать под спальни. В хвосте Ионы находились ванная комната с проточной водой и уборная. Похоже, кому?то пришлось потрудиться, чтобы приспособить тело Рыбы под удобную для людей квартиру.
— А как же он ест? — спросила Орб.
— Думаю, он не нуждается в пище. Пока Иона проклят, он как бы не живет. А есть он сможет лишь тогда, когда освободится от проклятия и снова станет смертным.
— Значит ли это, что, когда мы найдем Ллано, нам лучше находиться снаружи?
— Не исключено! — рассмеялась Луна. — Но ты сначала найди его!
Мальчики въехали тем же вечером. Для удобства процедуры Иона пришвартовался у окна их квартиры. Никто из посторонних не заметил происходящей странной процедуры. Музыканты просто заносили багаж через рот огромной Рыбы и возвращались за новой порцией, как будто загружали обыкновенный фургон. За квартиру они предоставили расплачиваться миссис Глотч, а сами просто освободили помещение.
Орб так устала за день, что рано легла спать. Кровать ее составляла единое целое с полом спальни и была мягкой и удобной. Более того, она даже принимала форму тела лежащего, однако не продавливалась, а именно создавала комфорт. Да, путешествовать внутри живого создания в каком?то смысле весьма удобно!
Среди ночи Орб вдруг проснулась от чьих?то голосов. Она молча лежала и слушала, продолжая недоумевать. Голоса звучали совсем рядом, но в комнате никого не было. Вскоре до Орб дошло, что костяные стенки каким?то образом передают звук и она слышит то, что говорится совсем в другом месте. Прежде Орб этого эффекта не замечала — когда Луи?Мэй и мальчики вносили вещи и располагались, те же стены милосердно глушили все звуки.
— Так ты летел? — недоверчиво спросил органист. — На ее коврике?
— Я перепугался до смерти, — ответил гитарист. — Но, как я уже сказал, за нами гнались разъяренные горожане. Они думали, что мы цыгане, а река…
— Но ведь ковер рассчитан на одного!
— Ну, она вроде посадила меня впереди, а сама уселась сзади и обхватила меня руками и ногами…
— Стой, мужик! — перебил его ударник. — Ты что, был у нее между ног?
— Наверно. Я так перепугался, что не обратил внимания. Эта река…
— Нет, ты прямо скажи! Значит, ты сидел вот так, а она за тобой — вот так, и все это на том малюсеньком коврике? Ее титьки упирались тебе в спину, а ляжки…
— Черт бы тебя побрал, не в этом дело! Она спасла мою дурацкую жизнь! И мне было не до того, я видел только проклятую реку, пока она не закрыла мне глаза руками и не успокоила.
— Черт, если бы я был на твоем месте…
— Да? — с вызовом поинтересовался гитарист. — А как насчет твоей черненькой пташки?
— Слушай, мужик, не смей звать…
— А ты на меня не наезжай! — парировал гитарист. — У нас с Орб ничего не было! Я ей безразличен, она просто хотела спасти мою дурацкую жизнь и, может быть, избавить меня от зелья. И ты представь, я три часа был без дозы, потому что меня начало ломать уже тогда, когда я отдал ей чертов пакетик, а потом прошло еще не меньше часа! Но я не смог завязать — пришлось играть, а у меня руки так и тряслись. А она должна была плясать, и…
— Она плясала?
— Да, и еще как! Никогда такого не видел! Ей надо было доказать Рыбе, что она цыганка, а этот цыганский танец — ну просто… Никогда не видел порнухи круче! Она такое вытворяла, я чуть все струны не порвал!
— Она? — насмешливо переспросил ударник. — Да она помрет на месте, если узнает, как у нее юбка задирается при игре! Подумать только, увидят ее ножки!.
— Да она помрет на месте, если узнает, как у нее юбка задирается при игре! Подумать только, увидят ее ножки!.. Да она считает, что быть соблазнительной — это преступление!
— Не забудь, она нам нужна. Без нее мы — ничто. Забудь про ее юбку!
— Сам забудь про ее юбку! — парировал ударник. — А я на репетициях сижу прямо напротив нее. Ножки у девочки — высший класс!
— У нее все — высший класс, — сказал органист. — Ты что, думаешь, я слепой? Я стою у нее за плечом, и ты думаешь, у меня слюнки не текут, когда я заглядываю ей за вырез? Но нам повезло в десять раз больше, чем мы заслуживаем, когда она к нам пришла, и неужто кто?нибудь захочет ее разозлить? Держите свои грязные мысли при себе и думайте о музыке!