Но понимал ли это я?!
— Оно великолепно.
Он сделал, также как и я, лишь один глоток и произнес первые слова, когда вкус должен был оставить после себя только флер воспоминаний. Но его лицо, вопреки тому, что он говорил, продолжало оставаться абсолютно бесстрастным.
И я, невольно, поймал себя на необъяснимой ностальгии, словно мысль о том, что мы могли бы стать друзьями, оставила во мне след.
— Но тем не менее, Вы не намерены насладиться им в полной мере. — Я передал свой бокал скользнувшему ко мне коммандеру и едва удержал удивленный взгляд, когда Олейор, пренебрегая не только этикетом, но и обычной рассудительностью, вместо того, чтобы так же как и я, отдать фужер Кадирану или поставить на стоящий рядом с его креслом столик, поднялся и подошел к раскрытому окну.
— Здесь очень красиво и поразительно спокойно. — Он посмотрел на меня, и в его глазах было умиротворение. — Если бы меня попросили в паре слов передать свое впечатление о Вашей, Ялтар, резиденции, я нашел бы их без труда. Свет и безмятежность.
'Еще немного такого разговора, и я начну сам себя ненавидеть', — я передал эту мысль Кадинару и получил в ответ довольное хмыканье.
Похоже, наши мысли шли в одном направлении.
— Жаль, что я не могу посчитать Ваш комплимент, как желание расположить меня к себе.
Я откинулся в кресле удобнее, с удовольствием наблюдая за тем, как на его лице появляется тень эмоций.
— Почему?
Самый короткий путь… И ведь не скажешь, что он неискренен.
— Потому что в противном случае, я буду вынужден признать, что такая оценка мне льстит. Резиденция моего отца находилась в другом месте и была не столь воздушна, как эта. Довольно быстро осознав, что задыхаюсь в мрачных коридорах и залах, я приказал разрушить ее до основания.
Так, чтобы даже следов не осталось. И все, что Вы видите, создано для меня и в соответствии с моими желаниями.
Он слушал меня внимательно, развернувшись в мою сторону, но продолжая взглядом ускользать к пейзажу за окном.
Лере он тоже очень нравился.
— Я могу говорить при Вашем воине, Ялтар Вилдор?
Переход был довольно резким, но я успел заметить, как его серые глаза перестали казаться припорошенной пылью уходящей вдаль дорогой, засверкав остриями обнаженной стали.
— Мне иногда трудно ответить самому себе, кто из нас двоих: я или он, знает больше. Так что Вы можете чувствовать себя при нем совершенно свободно.
Он кивнул в знак того, что оценил мою речь, и вновь пригубил вино. Но теперь его фигура, как и взгляд, потеряли былую раскованность, предупреждая о готовности к схватке. И это все при том, что внешне он нисколько не напрягся.
Сильный воин. Сильный и опасный, несмотря на довольно юный, по сравнению с моим, возраст.
— Чего Вы добиваетесь, Ялтар? — В его голосе было… безразличие. И пусть это было мной ожидаемо, но… его выдержка заставляла уважать этого эльфа, о присутствии которого здесь вряд ли было известно многим. — Вам нужны наши женщины? Победа над Лилеей? Доступ к порталам в другие миры? Или… — он все-таки сделал эту паузу, но так и не взглянул на меня, — моя жена?
От Кадинара пришло ощущение восторга. Впрочем, он всегда умел ценить смесь из авантюризма и твердого расчета. А темноэльфийский правитель демонстрировал нам это сейчас в полной мере.
— А если мне нужно все? — Я позволил насмешливой улыбке коснуться моих губ.
Как жаль, что никто из самых непримиримых Талтаров не присутствует сейчас при этом разговоре. Хотя… вряд ли они могли в полной мере насладиться его великолепием, которое выражалось в мнимой легкости и непринужденности, с которой он шел. И если я изначально был готов к этому стилю, то моему собеседнику пришлось почти мгновенно перестроиться.
Маловероятно, что он мог предположить, что окажется в личных покоях Ялтара Дарианы, да еще и с бокалом вина.
— Мне кажется, Вам должно быть известно о том, что Варидэ отказала Вам в праве быть правителем этого мира, назвав новым Ялтаром Вашего сына.
Нашел чем удивить… После того, что я сделал с Каримом, ее ненависть ко мне стала поистине безграничной. И если бы она не была мне так нужна для моего плана… Я был их сыном, но то, что в Тинире называли эксцентризмом, в отношении меня звучали почти как предательство. И если бы она в тот день остановила отца… я отказался бы от своих взглядов, ради единственной женщины, которая нужна была мне больше, чем власть. Но она не захотела услышать моей мольбы и не поверила моей клятве.
Не думаю, что моя рука дрогнула бы, неся ее смерть на лезвии меча. И не уверен, что смог бы себе это простить. Но одно я знал точно: она никогда не примет то, что будет казаться дорогим мне. Поэтому Яланир был рядом, а Закираль…
— Поступки моей матушки ни в первый раз вызывают у меня удивление. — Я только перевел взгляд на стоящий на столике бокал, а уже через мгновение взорвавшаяся искрами вкуса жидкость ласкала мой язык и небо. — Но по нашим законам, это право не дается, а берется.
Если бы он знал… как близок к разгадке и насколько она далеко. Потому что привести Закираля к власти в измененном мною мире, было первой, но совсем не главной целью.