И если бы это могло остановить вторжение, я, скорее всего, согласился бы рискнуть жизнью своего друга, но… плен или гибель сына вряд ли бы аргументом для правителя Дарианы, чтобы закончить только что начавшуюся игру.
Рык демона, отдавшийся в душе осознанием, что кое-кому было бы нелишне заткнуться, утвердил меня в мысли, что не я один так думаю.
— Нет. — И уже чуть спокойнее, нервной улыбкой отметив, как в ответ на демонстрацию его неудовольствия побледнел маг. — Тахар, отправляй своих воинов. Но пусть там слишком не рискуют — это только начало.
Сашка вышел из комнаты вслед за властителем, бросив на меня обиженный взгляд. И это было столь по-детски, что я вновь содрогнулся от осознания, какую судьбу уготовила ему и Лере та нечаянная встреча со мной. И пусть я понимал, что даже зная, как все будет, единственное, что желал бы изменить — быстрее разобраться в собственных чувствах, чтобы со всей искренностью ответить на ее, продолжал испытывать сожаление.
Во мне жила ни одна любовь, но и выгода. И мое появление на Земле было необходимо не только мне, но и моей расе, моему миру. И я знал, что из этого было более важным.
— Ты сказал ему? — Я, задумавшись, не заметил, как Арх'Онт оказался рядом со мной.
— Не успел. — Качнул я головой, вспоминая тот миг, когда влетевший в мою гостиную Александр не только разорвал ощущение покоя, появившееся в моем сердце в окружении Гадриэля и Саражэля, но и сместил приоритеты.
— Не тяни. Мальчишка не понимает смерти, и даже увеличь мы охрану, это не увеличит наши шансы сберечь его. А потеря крови их рода для Лилеи будет страшнее любых других последствий.
Каждое его слово отдавалось в моем сердце болью. Но… он был прав. Ни присутствие Сарката, ни гнев повелителя, ни мои просьбы… ничто не могло остановить Александра, если он что-то решил.
Ему все давалось: будучи человеком, он восхищал изяществом даже эльфов, он заслужил уважение Гадриэля, рожденного интриганом, он поражал своими способностями самого древнего из драконов и он… не знал поражения, не допуская мысли о том, что подобное может с ним случиться.
Он не видел смерти тех, кто был дорог, не ощущал ее безвозвратность, нелепость и невозможность что-либо изменить. Для него все вокруг было сказкой, в которую он попал, едва ли не сам став сказочником.
И я не смог объяснить ему, не сумел дать понимания того, что смерть в нашем мире столь же необратима, как и в том, что дал жизнь ему. И сколько бы не было прожито лет: его двадцать пять человеческих или немногим больше пятисот моих, или более двух тысяч лет Аарона… прервавшийся жизненный путь закончится для нас всех одинаково. И если кому-то из нас и будет подарена новая возможность обрести тело, из нашей памяти уйдет все, что сейчас дорого.
— Боюсь, что убедить его в необходимости этого будет очень сложно. — С горькой улыбкой заметил я, вновь увидев перед глазами лицо своего начальника разведки, когда я ему сказал о подобном.
— У нас нет выбора. — И по тому, как взгляд демона скользнул к снова замершему у окна Кариму, и, прежде чем вернуться ко мне мимолетно, словно поддерживая, коснулся Рае, я мог понять — то, что он собирался сказать, никого из нас не обрадует. — Даже если нам удастся победить, эта победа достанется нам слишком большой ценой.
И мы сейчас должны думать не только о том, чтобы выжить, но и о том, как будем жить потом.
И не согласиться с ним было невозможно. И если люди, с их более короткой жизнью, возрождались довольно быстро, что уже не раз подтверждалось историями войн, которыми была богата жизнь Лилеи, то долгоживущие расы не всегда были способны восстановить самые ценные роды, несущие древнюю кровь своих предков.
И задумываться о том, как не дать исчезнуть накопленным знаниям и способностям, должны были именно мы — те, кто стоял во главе своих рас. Действуя, если придется, жестко и без проявления жалости.
Вошедший слуга накрыл стол, уставив его легкими закусками. И хотя после таких разговоров пища не лезла не только в мое горло, ни один из нас не отказался перекусить, отдавая себе отчет в том, что когда начнут поступать новости, нам вообще может стать не до еды.
Вернулся Сашка, все еще недовольный, но уже чуть более спокойный, чем был, когда покидал кабинет. Похоже, Тахар сделал за меня часть моей заботы, объяснив моему Советнику то, что не выходило сделать у меня. И не столько потому, что я не находил слов.
Несмотря на загнанное вглубь чувство вины, которое я продолжал испытывать, даже убедив себя в том, что ее нет, я не собирался избегать взятой на себя ответственности за него не только как за моего подданного, но и как за друга. Но последние дни были настолько наполнены разными событиями, что наши встречи с ним носили очень мимолетный характер, не давая мне это сделать.
Так что я был рад тому, что дракону удалось хоть немного, но потушить огонь авантюризма в Сашкиных глазах.
Потом объявился Тахар, коротко кивнув Аарону в ответ на его вопросительный взгляд. А разговор все так же не клеился.
Впрочем, все, что можно было решить, мы решили. Все, что могли сделать — сделали. И теперь нашим уделом стало ожидание. Тягучее, тяжелое, наполненное сомнениями и опасениями. Поисками того, что было упущено, даже будучи уверенным, что все, что было необходимо, мы предусмотрели.