— Если ты предложишь ей сделать это, — в голосе мужа мне послышалась насмешка.
И, скорее всего, так оно и было. Закираль, в отличие от Тамираса, довольно быстро понял, что я готова исполнять приказы. Но не тогда, когда они связаны с чьим-либо представлением о моей слабости.
— Ты же понимаешь, что это…
Муж не дал ему закончить. И эти интонации должны были испугать даже дракона.
— Тебе напомнить про выжженную землю Камариша или разрушенную стационарную базу?! Чтобы до тебя дошло, что эта женщина нуждается в заботе, но не в защите.
И после этих слов я сочла за лучшее сделать вид, что ничего не слышала. Просто потому, что мне было одновременно и радостно, и… грустно. Мне не было жаль дракона. И пусть сочувствие — это не то слово, что применимо к отпрыскам крылатого племени, но сама ситуация была мне неприятной. Так что я постаралась замешкаться насколько это было возможно дольше, давая им возможность не только договорить, но и успокоиться.
Хотя последнее Закираля точно не касалось — его выдержка казалась мне несокрушимой.
Я вышла из комнаты, когда в нее заглянул Элизар. Открыв дверь улыбнулся, заметив, что я стою в паре шагов от порога, мысленно прикидывая, уже пора расставаться со своим уединением или стоит еще подождать.
— Можем идти. Буря прошла мимо, — в его глазах плясали довольные искорки: его отношение к дракону было лишено налета почтительности.
— Как ты догадался?
У меня был вариант ответа на свой вопрос, но… мне не очень хотелось получить подтверждение того, что я права.
— Ты постоянно забываешь, что среди нас эльфы. Алраэль посоветовал мне тебя поторопить, предполагая, что сама ты предпочтешь задержаться здесь — и продолжая добродушно улыбаться, добавил: — Ты на Тамираса внимания не обращай. Он уже давно принял и Закираля, и ваши с ним отношения. Но не может же он отступить, не продемонстрировав всем, что сделал все, что мог.
Как бы мне ни хотелось согласиться с его точкой зрения, сделать этого я не могла. Точно зная, что все не совсем так, как говорил граф. И если моего мужа, а своего племянника, дракон, действительно, уже считал родичем, то в отношении второго, все было совершенно по-другому. Но объяснять это Элизару я не собиралась. И поэтому кивнув, вслед за ним вышла сначала в коридор, а потом уже и на свежий воздух — ждали только нас.
Утро и вправду оказалось не столь морозным, как показался вчерашний вечер. И хотя было довольно ясно, но сменившийся за ночь ветер был, скорее, не обжигающим, а приветливым.
Муж оказался рядом со мной быстрее, чем я успела это заметить.
Муж оказался рядом со мной быстрее, чем я успела это заметить. И такой стремительности и веющей от него опасности я еще не ощущала, как впрочем и вся наша команда за исключением, естественно, Асии.
И я могла только порадоваться, что на лице сотника вместо спокойствия теперь проскальзывала озабоченность. Похоже то, что не до конца было осознано, когда произносилось словами, теперь воспринималось уже значительно серьезнее. Давая надежду на то, что теперь-то к предостережениям мужа прислушаются.
Пальцы Закираля, затянутые в перчатки, скользнули по моему телу: меховая шапка, плотно обтягивающая меня шубка, перевязь, ножны, подаренного им оружия…
— Ты должна быть всегда рядом со мной, — его голос был тих и даже воспринимался бесстрастным. Но было что-то в его интонации, что никоим образом не подразумевало моего несогласия с ним. Впрочем, моего ответа он и не ждал. — Выходим.
Первым к открывшимся по приказу сотника воротам устремился Дер'Ксант с воинами Веркальяра. И глядя на то, как смотрят стражники крепости вслед эльфам, я сама не могла не ощутить той, похожей на чародейство слаженности, что отличала их движения.
Радмир, взглянув в нашу сторону и встретившись взглядом с Закиралем, двинулся следом за Тамирасом и Элизаром.
И я уже готовилась сделать шаг, когда услышала из уст мужа то, что, наверное, слышать не хотела.
— Им не выстоять, — он говорил безучастно, но я чувствовала, как за его щитами бушует шквал эмоций: восхищение, сожаление, жажда боя и… желание не быть здесь.
Ему было больно. За тех, кто был чужд ему по его природе, кто не был для него существом достойным сожаления, кто не был для него достоин воинского уважения.
И это не было для него странным. Возможно, благодаря мне, моему брату, тем, кто готов был отдать свои жизни, чтобы спасти наши… этот мир становился ему дорог.
— Они знают об этом, — тихо прошептала я, совершенно уверенная, что он меня услышит.
— Я знаю, — также только одними губами ответил он, не оборачиваясь в мою сторону. — Я вижу это и чувствую. Но ни один из них не сожалеет о том, что случится. Ни один не допускает мысли, что он может уйти, оставив других умирать за себя.
— Это их земля. Это их дочери, жены, сестры. Они не могут по-другому.
Сотник крепости оглянулся в нашу сторону, словно ощутив, о чем мы говорим. И на его лице было такое всепоглощающее спокойствие, что мое сердце пропустило удар: они действительно знали. И они не собирались отступить ни на шаг, даже видя в лице Закираля и Асии, кто будет их противником.