— Моя госпожа, прибыл Алтар Ярангир. Он приглашает Вас на прогулку.
Будь я в другом состоянии, его визит должен был меня удивить — Маргилу дал мне понять, что Правитель Дарианы против появления моих родственников рядом со мной и исключение делал лишь для самого Талтара. И то лишь потому, что именно он отвечал за проведение поединков.
Но в моей голове не было вопросов, а в душе… чувств.
— Скажи Алтару, что я предпочту остаться здесь, — тихо ответила я, свернувшись в кресле у окна, ставшим моим прибежищем.
— Это приказ Ялтара Вилдора, моя госпожа, — с болью в голосе тихо прошептал Айлас, заставив вздрогнуть от имени своего господина.
И опять это была скорее неожиданность, чем всколыхнувшиеся чувства.
— Хорошо, я исполню его, — поднимаясь с кресла, без всяких эмоций произнесла я, даже не обращая внимания на то сочувствие, с которым смотрел на меня слуга.
Каждое мгновение в этом мире стало для меня пыткой, но даже самая сильная боль уходит, когда отмирает все, что может болеть. И пусть я сама успела понять, а Вилдор — остановить, мы оба… опоздали. И моя душа, если она действительно была душой его Единственной — вновь ушла, оставив здесь лишь призрак — тело. Тело, которое могло дышать, двигаться, говорить и даже стонать, но… не могло отзываться.
Выйдя в гостиную, я спокойно ответила на приветствие несостоявшегося возлюбленного Асии, до этого что-то тихо говорившего Сэнару и, позволив теру набросить себе на плечи легкий плащ, вышла вслед за ними в коридор.
Яркое солнце проникало сквозь огромные окна, пока мы шли по переходам и ажурным лестницам, создавая впечатление чего-то чарующего, невесомого, заполненного воздухом и светом. И даже контраст черного и белого не казался резким, раня взгляд своей бескомпромиссностью.
Но я это отмечала машинально, вспоминая свои мысли в те дни, когда здесь еще был Гадриэль с моим должником, когда надежность Ригана уравновешивала мой взгляд на проделку подруги, оказавшуюся не столь безобидной, как мне бы этого хотелось.
Мы уже покинули резиденцию и направились в сторону той части озера, где рассвет разделил мою жизнь на ту, в которой была надежда, и ту, где у меня не осталось выбора, а Ярангир продолжал молчать. Лишь время от времени придерживая меня под локоть, когда силы делали очередную попытку меня покинуть и я останавливалась, чтобы справиться с накатившей слабостью.
— Зачем ты здесь?
Спросила я только для того, чтобы нарушить ту царящую вокруг умиротворенность, которая неприятно резанула по дрогнувшему вдруг сердцу.
— Не поверил отцу, когда он сказал, что ты сдалась. — Спокойно ответил он мне, даже не взглянув в мою сторону.
Если это была попытка меня разозлить, то в ней он не преуспел.
— Убедился? — с тем же безразличием, что и он, задала я свой вопрос.
— Да.
В его голосе не прозвучало горечи, которую я могла ожидать, и это… неожиданно заставило меня смутиться, потому что выглядело так, словно он ничего другого и не ожидал.
.. неожиданно заставило меня смутиться, потому что выглядело так, словно он ничего другого и не ожидал.
И эта его оценка меня ранила.
— Что теперь? — Я остановилась и подняла на него взгляд, надеясь найти в его глазах то, что отразилось во мне беспокойством, которого уже не должно было быть.
— Я уйду, — с тем же равнодушием бросил он и, развернувшись, направился в сторону резиденции.
А я осталась. Пытаясь понять, может ли болеть то, чего нет. И если не может, то почему огнем горит душа? Отчего в дуновенье ветра слышится тоска? Отчего земля, по которой ступали мои ноги, больше не стелется мягкостью, в которой ощущается отозвавшийся на мой призыв мир? Отчего слово 'предательство' вспоминается там, где до этого звучало: 'Я не виню себя'…
И настолько ли я была мертва, если брошенное Ярангиром 'Я уйду', — заставило сжать зубы, сдерживая стон от той горечи, которой пронзили меня эти слова?
И пусть это еще не было воскрешением, а лишь ощущением жизни после того, как почувствовал небытие… Пусть это только казалось ожиданием первого глотка после терзающей горло жажды, случайного прикосновения возлюбленного, пронзающего тело желанием, но это… было.
Одновременно сладостное и мучительное. Заставляющее осознавать и действовать, врываться в схватку и побеждать. И я не хотела сопротивляться тому, что со мной происходило. Потому что в этом было больше меня, чем в той, что готова была сдаться. Потому что призывая смерть, я все равно хотела жить. И… бороться. За право идти вперед, за возможность увидеть мужа, детей, друзей, за то, чтобы быть счастливой.
Не понимая, зачем и почему я это делаю, я вытянула руки, словно обнимая ладонями рукоять меча, ища опору, которой мне сейчас не хватало. Чувствуя, как за моей спиной невидимыми крыльями взмывает моя сила, как вспыхнувшая жаром кровь согревает мое тело, как домашним питомцем сворачивается у моих ног Пустота, признавая меня своим хозяином.
И в моем сердце не было удивления, когда тяжесть Пронзающего заставила меня привычно напрячься, принимая слившуюся с моей его мощь.
— Так вот как выглядит легендарный меч рода Там'Арин.