— Ты меня разлюбил, Белинский, да? — шмыгнув носом, жалобно спрашивает Вика. Сквозь ее пушистые волосы просвечивают паруса клипера «Катти Сарк».
— Нет, что ты… Дурочка, ерунду всякую выдумываешь: разлюбил…
— Не выдумываю, — голос Вики звучит не громче шелеста страниц. Она поднимает руку, и Авдей видит, как сквозь Викину ладонь просачивается лунный луч. — Я же все чувствую. Инари — она очень красивая…
Авдей понимает, что краснеет.
— Инари — это Инари, а ты — это ты, — как?то не очень убедительно говорит он. — И вообще… Ну кто тебя просил превращаться в этого дракона, а?! Когда ты вернешься?
Вика опускает голову:
— А стоит ли мне возвращаться?
— Как это? Глупости говоришь… У тебя же дети! Они знаешь как по тебе скучают!
— А ты?..
— Что?
— Ты как по мне скучаешь? Лю?би?мый. Единственный…
Бесплотная Вика соскальзывает со стула и приникает губами к уху Авдея:
— Скучаешь ли ты по мне, сокол мой ясный?
Авдей хочет сказать, что он, безусловно, скучает, но язык его не слушается. Так и не дождавшись ответа, грустная, тоненькая, как лунный луч, Вика идет к окну, становясь с каждым шагом все туманней и бесплотней.
— Вика, постой! — хочет крикнуть Авдей. — Тебе грозит опасность!
Но Вика уже не слышит его, растворившись в заоконном снегопаде.
А Авдей понимает, что все?таки он заснул, ибо к реальности его возвращает настойчивый телефонный звонок.
— Да! — он берет трубку и мельком смотрит на часы: половина десятого утра.
А Авдей понимает, что все?таки он заснул, ибо к реальности его возвращает настойчивый телефонный звонок.
— Да! — он берет трубку и мельком смотрит на часы: половина десятого утра. Ничего себе, вздремнул.
— Авдей, это я, — окончательно пробуждает писателя голос Татьяны Алексеевны. — Детей отвела в сад, сама пошла по магазинам, потому что в доме до неприличия нечего есть. Вернусь не раньше трех. А ты не забудь, что у тебя сегодня в полдень встреча в клубе любителей фантастики «Лоцман». Кстати, с твоей стороны невежливо было не пригласить меня и девочек на твой юбилейный вечер.
— Извините, — давит из себя раба Авдей. От тещиного голоса у него принимается болеть голова и ныть зубы.
— Ладно, ладно. Завтрак в холодильнике. Прежде чем его (я имею в виду завтрак) разогревать, вынь из микроволновки хомяка. Я его туда спрятала, потому что девчонки бедную зверушку окончательно замучили и затискали.
— Все понял. Иду спасать хомяка. — Авдей положил трубку.
Фуфуня мирно дремала под спиралью гриля. Авдей извлек зверушку на свет божий и отправил ее, сонно помаргивающую, в вольерчик со свежими яблоками и пшеном.
— Счастливый ты человек, Фуфуня, — сказал Авдей, глядя на то, как хомячиха сосредоточенно набивает зерном защечные мешки. — Не надо тебе ходить на встречи с поклонниками фантастики, и вообще…
Что «вообще», Авдей додумать не успел, потому что в пустой квартире раздался еще один телефонный звонок.
— Если это из клуба «Лоцман», я их убью, — пообещал хомячихе Авдей. — Я хоть позавтракать имею право?!
— Да! — рявкнул в трубку Авдей и тут же пожалел о своей несдержанности. Потому что голос, ради которого хотелось писать поэмы пятистопным ямбом, робко и нежно произнес:
— Доброе утро, Аудэу?сан. Я не помешала?
— Инари, сокровище мое… Какое счастье тебя слышать! У тебя все в порядке?
— Да… Аудэу, послушайте, у меня всего три минуты, пока господин Синдзен проводит селекторное совещание с руководителями корпорации. Поэтому я буду говорить только о деле. Вы знаете, что в Москву приехал на гастроли театр Но?
— Нет. А это так важно?
— Конечно! Это один из древнейших национальных японских театров. Они играют всего один день и одну пьесу. Уверяю вас, это незабываемое зрелище!
— Что ж, тогда я иду покупать билеты.
Инари рассмеялась. В телефонной трубке ее смех звенел как хрустальный колокольчик.
— Какие билеты, Аудэу! Они были распроданы еще за три месяца до гастролей.
— Ну тогда…
— Слушайте меня, — в голосе японки звучало счастливое торжество. — Господин Синдзен обязательно будет присутствовать на спектакле и берет с собой меня как своего референта. А я попрошу его выписать личные приглашения для вас, ваших детей и вашей уважаемой тещи.
— Инари, мне, право, неудобно затруднять тебя…
— Прошу вас, ни слова! Это лишь ничтожная часть того, что я могла бы сделать для вас, Аудэу…
— Инари, милая, до спектакля ли мне… Я хочу тебя видеть!
— Вот и увидимся. Я еще позвоню вам! — и Инари положила трубку.
Скучаешь ли ты по мне, сокол мой ясный?
Авдей тряхнул головой, отгоняя наваждение, и пошел на кухню разогревать завтрак, готовый ко встрече с фанатами фэнтези, японскими актерами и даже таинственным господином Синдзеном. Так что извини, Вика. Некогда скучать. Просто некогда.
И разумеется, совершенно некогда вспомнить о том, что говорил ночью вежливый вампир Пальцев. Об опасности, грозящей Вике. О том, что кто?то весьма жаждет свести счеты с первоклассной и в данный момент очень уязвимой ведьмой.
… Инари сдержала слово относительно билетов. Когда Авдей вернулся из клуба «Лоцман», Татьяна Алексеевна продемонстрировала зятю четыре плотных позолоченных картонки с замысловатыми черными иероглифами.