— Э-э, — усмехаюсь, — друг Пупырь, а ты, я смотрю, в душе сявка!..
— Какая-такая сявка? — не понял Пупырь. — Это плохо или хорошо?
— Да как тебе сказать… Не очень хорошо, в общем. Это когда захотелось человеку — он выпил, захотелось — в морду кому дал или еще чего в этом роде…
— Ага, понял! — расплылся в улыбке Пупырь. — Как ты!
Я чуть самогоном не поперхнулся. А потом мозгами пораскинул — так ведь правда! Пью? Пью. Морды им бил? Бил. Что хочу, то и творю.
Выходит — сявка. По моему же определению.
— Да, — подтверждаю, — как я. Вот и не бери с меня пример. Что хочу, то и творю — не лучший, знаешь ли, вариант. Вот хочу, а не творю — и не из-за Переплета, а из- за себя самого — это уже серьезнее. Вот тебе понравится, если я возьму и ни с того ни с сего тебе по шее дам?
— Нет, — прикидывает, — не понравится. Не давай мне по шее.
И отодвигается. На всякий случай.
— Да ты не бойся — это я так, для примера… Просто даже когда все дозволено, человек сам понимать должен, что стоит делать, а чего — нет. Уразумел?
— Уразумел… — а я-то вижу, что черта лысого он уразумел. Ему высокие материи, да еще в моем первобытном изложении, как Книге уши!
— Голова, — поясняю, — человеку дадена, чтоб думать. Вот и думай. Хочешь жениться на своей Валонге — женись, только прикинь сперва — всем ли от этого хорошо будет?
— Не всем, — встрял Пупырь. — Страничнику Свидольфу плохо будет.
Подумал я.
— Ну и хрен с ним, со Свидольфом этим, — говорю. — Валонге хорошо будет?
— Хорошо, — тянет Пупырь неуверенно.
— А тебе?
— Хорошо, — это уже уверенней.
— Ну вот и женись.
Вижу — понимать начал.
— Ну а Белому Свидольфу по роже дать можно? — спрашивает.
Вот уж достали человека, так достали! Видать, Белый Свидольф моего новообращенному Пупырю и впрямь поперек глотки…
— Валяй, — милостиво разрешил я. — Разок можно. Ежели за дело.
Вот тут-то как раз и возникла меж нами незваная личность в белом одеянии с капюшоном.
Страничник.
Надо понимать, Его Преосвященство Белый Свидольф.
Собственной персоной.
Вовремя явился. Я даже как-то начал понимать Пупыря…
— Не могу я долее смотреть на это безобразие и непотребство, — заканючил Страничник у меня над ухом, — когда Люди Знака вместе с выползнями приблудными в неурочное время хмельное распивают да речи вредные держат. И посему властью, данной мне от Страницы Книги Судеб…
Я понял, что грядет беда. Следовало как можно скорее утихомирить этого хрыча-чистоплюя, а Талька, как на грех, куда-то запропал. А из меня колдун при огрызке Вилиссиного Дара, непонятно на что годного, да еще после двух кружек Черчекового первача.
А из меня колдун при огрызке Вилиссиного Дара, непонятно на что годного, да еще после двух кружек Черчекового первача…
Кто-то снова дернул меня за рукав.
— На себя берешь? — заговорщически шепнул подвыпивший Пупырь.
— Да беру, беру! — отмахнулся я, лихорадочно соображая, что делать.
И тут оказалось, что Пупырь, в отличие от меня, прекрасно знал, что надо делать.
Он подошел к Страничнику Свидольфу и со словами:
— И ничего мне за это не будет! — треснул того кулаком в лоб. Не очень умело, но весомо. Достаточно, чтобы наш достойный старичок сел на землю и умолк, растеряно и обиженно хлопая ресницами.
— Эй, Пупырь-богатырь! — крикнул я. — Кончай буянить! Отвел душу — и довольно! Тащи его теперь сюда, нальем деду мировую!..
Дважды повторять не пришлось. Все-таки вымуштровала их Книга отлично. Пупырь с готовностью схватил слабо упиравшегося Страничника за шиворот и без особого труда пододвинул ко мне. Остальные парни смотрели на это испуганно- распахнутыми глазами и явно были готовы удрать в любой момент.
Я взглянул на обалделого Свидольфа и налил ему самогону, пополам разбавив его пивом.
— На, выпей, святой отец, успокойся.
Он затравленно переводил взгляд с меня на Пупыря и обратно.
— Да ты не трясись, Белый — Пупырь у нас мирный! Ну, дал тебе разок по лбу — так ты сам виноват, что довел человека. Пей, пей, это не отрава, это совсем наоборот…
И тут я вспомнил! Волшебное слово!
— Ты не беспокойся, пей — это дело я на себя беру! Понял? На себя! Все беру на себя! Пей, мать твою!
И Его Преосвященство Белый Страничник Свидольф выпил.
А потом — еще.
И еще.
И ничего страшного ни с кем не случилось.
* * *
— …а правду говорят, что вас тут трое — а на самом деле Один?..
Я прикинул. Действительно, нас тут трое. А вот Дар у нас — один на троих. Как бутылка. Так что в чем-то прав Страничник.
— Правда.
Свидольф смотрел на меня круглыми, изрядно посоловевшими глазами.
— И что, вы действительно все на себя берете?
— Берем. Все берем. Хошь, прямо сейчас возьму? На спор?
Я тоже успел не раз приложиться к бутыли, и слова давались мне с некоторым трудом.
— И что теперь будет? Ведь сказано, что когда придет Тот, Кто Берет На Себя, настанет конец Переплету… Как же мы после этого жить будем?
Свидольф жалостливо шмыгнул носом и мазнул рукавом по потному лицу.
— Как в сказке. Жить поживать, добра наживать. Там, за Переплетом вашим долбанным, тоже люди живут. Я вот, например, жил… пока не помер. И ничего, получше вашего. Во всяком случае, веселее. Чего и вам желаю.