«Чиффа все время врет, — сказал я. — Обещает и не делает. Мне надоело. Не люблю, когда меня водят за нос. Я хотел его убить, но не вышло, а теперь он окружил себя какой-то специальной защитой от меня одного, так что я не могу к нему приблизиться. И даже зов послать, поговорить не могу. Странно, вообще-то. Я не думал, что он может меня бояться».
В целом, я был доволен своей импровизацией. Не так плохо для человека, который не научился врать в детстве. Во всяком случае, Лойсо проглотил мою ложь. И даже, кто бы мог подумать, вступился за честь Чиффы.
«Скорее всего, он просто тебя щадит, как и я. Опасается зашибить ненароком. Уж не обижайся, но, с точки зрения любого мало-мальски опытного и могущественного колдуна, ты удивительно трогательный.
Как, впрочем, все талантливые дети, обреченные на недолгую жизнь».
«Да какой же я, к темным магистрам, ребенок?!»
Возмущение мое, надо сказать, было совершенно искренним. Как будто не было у меня иных забот, кроме как заставить этого не в меру снисходительного злодея признать меня равным и убить по-человечески, без сентиментальных причитаний.
«Всякий колдун, которому еще нет трехсот, ребенок, — объяснил Лойсо. — Триста лет, срок жизни обычного человека, — раннее детство мага. Только потом начинается постепенное взросление — для того, кто доживет, конечно. У тебя, увы, мало шансов. Хоть ты их и заслуживаешь».
Его Безмолвная Речь имела ярко выраженный оттенок неподдельного сочувствия. Вот сейчас я растерялся по-настоящему. Куда больше, чем когда выяснилось, что Лойсо знает о моем союзе с Чиффой. Быть первым в Мире человеком, которого пожалел Лойсо Пондохва, — что за причудливая форма избранничества! Впрочем, даже если бы я, окончательно обезумев, стал хвастать этим на всех перекрестках, мне бы все равно никто не поверил.
«А что именно Чиффа тебе обещал и не сделал? — спросил тем временем Лойсо. — Мне интересно».
Тогда я рассказал ему историю о мертвых магистрах из ордена Ледяной Руки. Выложил все как есть, только финал слегка подкорректировал. Дескать, Чиффа научил меня правильно дышать и это помогает обходиться без сна. Но он твердо пообещал уничтожить мертвецов, если я буду действовать в его интересах, после чего годами вил из меня веревки, не предпринимая никаких действий.
Я вложил в эту ложь столько неподдельной искренности, что под конец сам уже нетвердо помнил, как обстоят дела, а ярость, с которой я думал о Чиффе, более слабого человека, пожалуй, вполне могла бы если не убить, то хотя бы изуродовать, и расстояние тут не помеха. Неудивительно, что Лойсо принял мой рассказ за чистую монету, если я сам себе начал верить.
«Ненавижу, когда мной помыкают, — подытожил я. — Мне и твоя-то кровь нужна, чтобы расправиться с ним. И с мертвецами, конечно. И вообще со всеми. Может быть, дашь выпить глоток, если уж говоришь, что у меня нет шансов тебя убить?»
«Каков наглец, — изумленно сказал Лойсо. — С ума сойти можно. Такого я еще не встречал».
«В моей просьбе нет ничего особенного. Мне нужна сила. Все равно чья, лишь бы стала моей. Я старался разозлить тебя, чтобы получить хотя бы крошечный шанс убить. Ты, как я вижу, злиться на меня не хочешь или не можешь, кто тебя разберет. И убивать, судя по всему, не собираешься. На мой взгляд, это проявление столь необъяснимого великодушия, что попросить у тебя глоток крови — вполне естественный поступок. А вдруг дашь?»
«Резонно, — согласился Лойсо. — Ты меня почти убедил. Я постепенно начинаю склоняться к мысли, что твоя смерть — действительно наилучший выход, поскольку избавит меня от великого множества хлопот. Я об этом подумаю. Ну и ты поразмысли на досуге о том, чего на самом деле хочешь. Могущества? Славы? Власти над Миром, который доживает свои последние дни? Сбежать в иную реальность и таким образом выжить? Отомстить Чиффе? Убить меня? Умереть от моей руки? Уничтожить мертвых магистров и выспаться? Готов спорить, ты сам не знаешь, что тебе нужно».
«Ну как же. Все перечисленное, кроме разве что умереть. И еще очень многое, — ответил я. — Почему непременно нужно выбирать что-то одно?»
Но этого Лойсо уже не услышал, поскольку исчез из моего сознания несколькими секундами раньше.
«Неужели моя просьба действительно так его разозлила? — подумал я. — Интересные дела». Еще немного, и я бы, наверное, вспомнил, что обычно чувствуют люди, когда говорят: «Мне стало смешно».
Впрочем, за моей головой Лойсо все-таки не пришел. А я-то был так доволен собой, решив, что впервые за все время ухитрился всерьез рассердить Великого Магистра ордена Водяной Вороны. Но, видимо, не так уж всерьез.
Лойсо снова объявился всего день спустя.
«Что забавно, я совсем не вижу будущего, — сразу сказал он. — У меня никогда не бывает даже предчувствий, все, что я могу, — это анализировать информацию и строить предположения. Обычно они оказываются верными, но все же это не то. У каждого могущественного человека есть свое уязвимое место; мне хотелось бы стать исключением из этого правила, но пока не выходит, и поэтому я совсем не вижу будущего. А ты?»
«Нет», — ответил я. И не соврал.