Конечно, я орудовал заклинаниями, а не метлой и тряпкой, но дом наш был столь велик, что работать пришлось до наступления ночи. Покончив с наведением порядка, я как подкошенный рухнул на ковер в библиотеке, которую убирал последней. Так и заснул — не умывшись, не переодевшись, даже сверток с руками мертвецов из-за пазухи не достав. Тем, кто хорошо меня знает, трудно, наверное, в это поверить, но в первое время такое то и дело со мной случалось. Когда я находился в одиночестве и в безопасном месте, чувствуя усталость, просто падал где придется и тут же засыпал, не желая тратить время и силы на лишние движения. Думаю, это давали о себе знать последствия двухлетней бессонницы.
Я до сих пор точно не знаю — так ли это важно, что сверток с руками остался у меня за пазухой. Вполне возможно, решающим стал тот факт, что я завернул их в свой тюрбан — я имею в виду, что прежде эта ткань долгое время соприкасалась с моей головой. А может быть, все это вообще не имеет никакого значения, достаточно того, что руки мертвецов находились в моем доме.
А может быть, все это вообще не имеет никакого значения, достаточно того, что руки мертвецов находились в моем доме. Так или иначе, но в ту ночь со мной случилось очередное невероятное, как мне тогда казалось, событие: мне приснился сон, который стал ответом на вопрос, сформулированный наяву. Я уже знал, что некоторые сны убивают, а другие, напротив, исцеляют. Но найти во сне ответ на конкретный практический вопрос — я и подумать не мог, что такое возможно.
Мне снилось, что руки, спрятанные у меня за пазухой, каким-то образом выбрались наружу. Одна из них неспешно путешествовала по стеллажам, ловко цепляясь пальцами за полки и корешки книг. Некоторые книги падали на пол, мне показалось, что рука сбрасывает их намеренно, хотя, конечно, трудно утверждать наверняка. Вторая рука тем временем извлекла из моего кармана тетрадь и карандаш и принялась что-то бойко строчить. Это зрелище, помню, совершенно меня заворожило. Я очень хотел разобрать хоть что-то из ее записей, но со своего места ничего не мог разглядеть, и пошевелиться тоже не мог, в точности как на Зеленом кладбище Петтов, когда Чиффа наложил на меня заклинание, только тогда это казалось мне непереносимо унизительным и, конечно, опасным событием, а теперь — просто любопытным явлением. Вот ведь, сплю, вижу сон и прекрасно понимаю, что это сон, а действовать в этом сне по собственной воле не могу, и даже разглядеть толком, что мне, собственно, снится, тоже не могу — удивительный парадокс!
Руки еще долго хозяйничали в моей библиотеке, больше ничего не происходило; в сущности, это был очень длинный, скучный и бестолковый сон. Зато, когда я проснулся, на ковре по-прежнему валялось несколько книг и тетрадь моя была исписана почти до середины крупным, красивым почерком, не чета моим собственным каракулям. Сверток, впрочем, покоился у меня за пазухой, целый и невредимый, хитроумный узел, которым я его закрепил, тоже был на месте. Я рассудил, что вряд ли сумею самостоятельно решить эту загадку, зато никто не помешает мне при случае обсудить ее с Кеттарийцем, он в таких вещах наверняка разбирается лучше. А пока у меня есть более неотложное дело.
Беглый осмотр упавших на пол книг показал, что все они имеют косвенное отношение к интересующему меня предмету. Впрочем, я был совершенно уверен, что книг, имеющих к нему прямое отношение, в отцовской библиотеке нет и быть не может.
Но записи в тетради заставили меня забыть о книгах. Я почти сразу понял, что в моем распоряжении оказалась самая настоящая инструкция по изготовлению Перчаток Смерти. Гораздо более четкая и подробная, чем я рассчитывал обнаружить в древних рукописях, до которых еще надо было как-то добраться. В прежние времена я бы уже на потолке плясал от восторга, а теперь просто сделал очередную невидимую зарубку: «В этот момент я должен ощутить восторг».
Не утруждая себя попытками испытать положенную радость, я тут же засел за работу. Чтение отняло у меня больше суток, поскольку в записях то и дело встречались непонятные термины. Значения некоторых мне удалось найти в сброшенных на пол книгах, о смысле остальных я худо-бедно догадывался по контексту, хотя, конечно, предпочел бы сверить свои догадки с более авторитетными источниками. Но это не казалось мне серьезной помехой.
Я был так сосредоточен на работе, что не ощущал ни голода, ни усталости, ни даже желания помыться и переодеться, хотя чистоплотность, как я уже говорил, была моей навязчивой идеей с детства. Только покончив с расшифровкой записей, перечитав их заново и убедившись, что в целом понимаю инструкцию и, вероятно, смогу ее выполнить, я отправился в ванную, прихватив с собой корзину с продовольствием, чтобы сэкономить время.
Запасов, по идее, должно было бы хватить мне на полдюжины дней, но я истребил их за один присест, после чего заснул прямо в бассейне, не испытывая решительно никаких неудобств оттого, что голова моя покоилась на дне.
Сказывалась орденская выучка, уж чему-чему, а умению подолгу находиться под водой нас, хвала магистрам, обучали добросовестно.
Проснувшись, я снова засел за работу. Принялся составлять список инструментов и материалов, которые могли мне понадобиться. Ничего сверхъестественного, все необходимое можно было купить на Сумеречном рынке, который, надо сказать, процветал даже в Смутные времена. Что меня действительно поражает в новейшей истории Соединенного Королевства, так это мужество и хитроумие наших купцов, торговцев и трактирщиков, которые умудрялись не только уцелеть в эпицентре хаоса, но еще и дела свои вели с каким-никаким, а все-таки успехом.