— Оба?! — только и крякнул Зверев. — Ничего себе! Вот теперь я знаю, Иван Юрьевич, кто в прошлый раз яд государю подсыпал. Но только больше не понимаю, кто сие заказывал…
— Да как ты смеешь, княже?! — встал со своего места Сильвестр.
— Вот он, — вытянул руку Андрей. — На воре и шапка горит.
— На воре и шапка горит.
— Пусть сказывают, — спокойно разрешил от окна князь Старицкий. — Ныне их пока время. Да недолго осталось.
— Ах да, — кивнул Зверев и направился к двери, что находилась за креслом дьяка Кошкина.
— Куда?! — Владимир Андреевич сорвался со своего места, но боярин Иван Юрьевич и князь Воротынский кинулись ему наперерез.
Адашев было вскочил, но махнул рукой и сел обратно. Боярин Поливанов положил руку на саблю и тоже закрыл князя Сакульского от недруга.
— Куда?! Меня, брата царского, к постели не пускают, а его, заморыша безродного…
Зверев открыл дверь и тут же плотно притворил за собой, начисто отрезав все шумы.
Правитель всея Руси лежал на большой, примерно четырехспальной постели под низким балдахином. Глаза оставались полуоткрыты, дыхание мелким, кожа — бледнее снега, и выглядел он не на двадцать три года, а на все шестьдесят.
У изголовья читал с пюпитра требник молодой священник. Видимо, тот самый отец Михаил, что принимал исповедь.
Андрей наклонился над умирающим, торопливо содрал с рук все кольца и перстни, сунул батюшке:
— Святая вода у тебя есть? Беги в храм немедля и золото это в святую воду брось. Проклятие на нем. Считай, дар это храму от государя. Но только сперва освятите золото. Не то и на вас оно погибель принесет. Давай же, беги, беги, беги…
Он вытолкал попика наружу, сам скинул пояс с оружием, вогнал нож в косяк у створки вместо несуществующего засова и для надежности расклинил щель саблей. Потом подошел к постели, достал из поясной сумки заговоренный кисет, свечи, мелок и немного кладбищенской земли.
— Да, на простынях ничего не нарисуешь, — постоял возле постели ученик чародея. — Придется лезть в пыль.
Забравшись под низкий дощатый каркас кровати, князь нарисовал посередине, под телом царя, соломонову звезду, в центре высыпал горсть суглинка, зажег в вершинах свечи.
— Главное, чтобы постель не занялась, — перекрестился он и тут же снял крест. Подержал в руке — и надел обратно. Лютобор сказывал, что нужен любой заговор, защищающий от порчи. Так почему бы не использовать христианский?
— Изведите страх и презренье, от людей гоненье. Возьмите мои скорби, возьмите мои печали, возьмите мои беды, — начал он, торопливо крестясь. — Выгоняю из дома сего всякого нечистого духа именем Господним, духом Святым, крестом животворящим, травою лютой, молитвами Святых, отсылаю адского князя. Выведи из жилища своего нечистого духа и дай опять старому хозяину, прибери на свои прежния руки, пошли его в черную глубину, заключи его навеки в черной глубине тремя ключами железными, тремя замками булатными, запечатай его тремя печатями Соломоновыми, заключи его тремя заклятиями Господними. Пойди, нечистый дух, в свое место, где был и куда тебя Господь Бог, Иисус Христос послал и где тебе велел жить — в бездну преисподнюю, в землю пустую неделанную, туда и поди, там и живи, а жилище сие оставь навсегда, отныне и довеку. Приходи, ночь темная, забирай духа черного за черные топи, за черные боры, в черную мглу. Аминь.
Иоанн забился в судорогах, изогнулся дугой — и вдруг выпустил нечто, похожее на колечко сигаретного дыма. Дуновение дрогнуло, покачалось и нырнуло вниз. Зверев упал следом, поскорее сгреб землю в мешочек, затянул узел и потушил свечи, над которыми уже появились черные пятнышки.
— Что… — послышался кашель. — Что здесь происходит?
Князь Сакульский выполз из-под кровати и увидел, что болящий уже сидит в постели, опираясь на руки.
— Ничего страшного, все позади, — выпрямился и отряхнулся Андрей. — На тебя и на твою семью напустили порчу. С тебя я ее теперь снял, осталось снять с жены, дочери и сына.
— Ты занимался колдовством? — Правитель всея Руси как-то изменился в голосе. Вроде слегка осип. — Чародействовал в моей опочивальне?
— Была порча. Ты болел. Я тебя вылечил, — медленно и раздельно повторил князь.
— Ты спасал плоть, но губил бессмертную душу!
— Чего с ней сделается? — пожал плечами Зверев. — Причаститесь и исповедуетесь, Бог простит.
— Не богохульствуй! Господь посылает нам испытания для их преодоления, а не ради искушения язычеством и колдовством! Молитвой от порчи и наветов спасаться надобно, молитвой и постом! Твое чародейство ныне мне во имя спасения души искупать епитимьей суровой придется.
— Может, все же лучше живым искупать, нежели мертвым смириться? — осторожно намекнул князь.
— Ты искусителем мне послан, испытанием, — тяжко признал государь и широко перекрестился. — Сего искуса одолеть я, видно, не способен.
— Пожалуй, я пойду, — спрятав свечи и кисет, решил Зверев. — Благодарности я тут, видно, не дождусь.
— Плоть моя земная полна благодарности, — ответил Иоанн. — Но дух, оторванный от райских кущ, страдает и тоскует.
«Скорее всего, во время предсмертной комы у царя были видения», — подумал Зверев, выковыривая из деревяшки косарь, и решил не обижаться. Он отворил дверь, вышел к боярам.