— Да я к тебе, Андрей Васильевич, со всей душой, сам знаешь, — кивнул Михаил Иванович. — Да только что же мне поделать? Иоанн тебя самолично прямым приказом к простолюдинам причислил. Как же я его волю переменю?
— Вот видишь, княже, и ты меня простолюдином нарек, — попрекнул друга Зверев.
— Ну прости, прости, — вскинул руки воевода. — Хочешь, еще кусочек наколю? Давайте, други, давайте вместе за князя Сакульского выпьем, что показать себя успел изрядно, хоть и молод на зависть.
Все дружно осушили кубки, каждый из которых вмещал никак не меньше полулитра вина, и Андрей понял, что нужно быстрее переходить к делу — пока воеводы окончательно не захмелели.
— Михаил Иванович, я ведь не под руку к тебе от государя прошусь, уж извини за дерзость. А прошу подсобить стрельцов через дело настоящее пропустить, дабы себя показать смогли. Ну а не покажут… Тогда в монастырь уйду от позора, что остается?
— Экий ты, — мотнул головой воевода Большого полка. — Где я тебе такое дело возьму, чтобы полк целый себя показал? Я же не ногайцами командую, дабы вдруг их всех на тебя бросить.
— А ты мне тех, что в Арском лесу, отдай.
— Вона ты куда наметился… Так они не мои, они князя Александра. Что скажешь, воевода? Отдашь татар арских вьюноше горячему?
— Пусть забирает, этого добра не жалко, — снисходительно отмахнулся князь Горбатый-Шуйский.
— Где я тебе такое дело возьму, чтобы полк целый себя показал? Я же не ногайцами командую, дабы вдруг их всех на тебя бросить.
— А ты мне тех, что в Арском лесу, отдай.
— Вона ты куда наметился… Так они не мои, они князя Александра. Что скажешь, воевода? Отдашь татар арских вьюноше горячему?
— Пусть забирает, этого добра не жалко, — снисходительно отмахнулся князь Горбатый-Шуйский.
— А поможете?
— Ты поперва скажи, чего просишь. А уж там и ответ дадим.
— Татары — они до грабежа жадные, — выпив заботливо долитое вино, начал излагать Зверев. — Коли обоз богатый увидят, ни за что не устоят. Вот я и подумал: что, если мои стрельцы обоз на Арское поле приведут? Вид у них простецкий, бердыши и пищали велю припрятать и не показывать. Ну побросают в телеги, никто и не увидит. Как обоз составят — ближе к себе оружие возьмут, на землю положат. За возками все равно не видно. А чтобы басурмане подвоха не почуяли, ты мне сотен тридцать охраны дай, со стороны леса пусть прикрывают. С такой-то охраной они точно в богатый обоз поверят. Три тысячи мелкими сотнями не отогнать, хану Япанче всю силу собрать придется. Они ударят, боярские дети из охраны побегут — а татары точно к обозу, под пищальный залп, и выйдут.
— Ай да князь! — хлопнул ладонью о ладонь Воротынский. — Слыхали, что придумал? А, князь Александр, подсобим Сакульскому?
— Простолюдины супротив татар не устоят, — отмахнулся Горбатый-Шуйский. — Напрасные старания. Вот кабы детей боярских в засаде поставить… Да заметят их басурмане, не попадутся.
— А коли далеко поставить, княже? У меня за лагерем собрать. Идти им получится дальше, но коли татары в сечу со стрельцами Андрея Васильевича ввяжутся, то уйти не успеют, большая часть увязнет. А мы их со спины в рогатины и возьмем!
— Я! Я, Михаил Иванович! Дозволь мне сотнями охранными командовать! — вскочил со своего места Данила Адашев. — Мочи моей нет. Кто ни видит — братом Алешкиным называет. Свое имя иметь хочу! Дозволь в сече себя показать?
— Видать, ныне день добрых дел, — вздохнул воевода. — Ладно, быть посему! Поднимем кубки, друзья! За то выпьем, чтобы задумка князя Андрея Васильевича завтра успешной оказалась. Приведешь завтра обоз, княже? Ну так веди!
* * *
Подняв стрельцов еще затемно, Андрей заставил их спрятать оружие в телеги, запрячь лошадей и уйти с Царского луга. Благодаря этому повозки, перекатившиеся на рассвете через узкий, но тинистый Бурлак, могли выглядеть как прибывшие издалека. Что-то уехало, что-то прибыло взамен — обычное дело при долгой осаде. Первые телеги вытянулись ровной колонной почти на триста метров вдоль стены Арского леса, но на безопасном удалении, в полутора полетах стрелы. Все прочие возки были составлены в стороне, так что за первым рядом осталась чистая полоса в пять сажен — как раз чтобы разместились пять рядов один за другим.
Тут же со стороны Большого полка заявились боярские дети — с рогатинами, щитами и луками, в полной броне. Они были готовы оборонять царское имущество всерьез, не щадя живота своего. Каждому ведь не шепнешь, что вся затея — всего лишь ловушка для врага. Это все равно что самих ногайцев о засаде упредить.
Боярин Адашев, сверкая новеньким колонтарем, промчался мимо телег, нашел глазами князя, с достоинством кивнул и отвернул к лесу.
— Ждать! Никому не отлучаться, — предупредил Зверев. — Передайте по рядам: без команды не стрелять. Залп первого ряда одновременно со мной.
Пахом, пройди, проследи, чтобы при каждом десятке лампы были с зажженными свечами. Как понадобится фитили запаливать, чтобы никакой задержки не случилось. Железом не сверкать. Можно валяться и изображать усталость после долгого пути.
Незадолго до полудня князь Сакульский дозволил людям отойти на обед. Он был уверен, что в середине дня опасность еще не грозит. Пока до хана Япанчи донесутся известия про появившуюся добычу, пока он соберет силы — сколько еще времени пройдет! Боярские сотни Данилы Адашева тоже поредели — примерно треть отъехала подкрепляться, две трети продолжали нести службу. Вот в этот-то момент всеобщей расслабленности из леса и вылетели плотным строем татарские тысячи.