Сэр Капук Андагума, надо отдать ему должное, и бровью не повел. Можно было подумать, что за годы своей жизни в Гугланде он успел смириться с мыслью, что из столицы до его владений добираются только законченные хамы и, если очень повезет, просто легкомысленные дураки. Он невозмутимо развернул свое кресло таким образом, чтобы не сидеть к нам спиной, и принялся наглядно демонстрировать свое гостеприимство.
— Вы удивительно быстро добрались сюда из Ехо, господа. Жаль, что вы не послали мне зов за пару часов до приезда: в этом случае вы смогли бы принять ванну и переодеться, не изнуряя себя томительным ожиданием.
— Да уж, этот поступок, пожалуй, не свидетельствует о нашей сообразительности! — согласился я. — Что ж, значит, немного поизнуряем себя, так нам и надо! Скажите только: а у вас принято совмещать это самое томительное ожидание с приемом внутрь разнообразных напитков?
— Разумеется.
В кабинете тут же появилась какая-то шустрая леди неопределенной наружности и засуетилась возле стола. Через несколько секунд на столе стояло такое количество подносов, словно у этой непостижимой дамы была как минимум дюжина рук. Она отошла на несколько шагов, критически оглядела новорожденный натюрморт, удовлетворенно кивнула и исчезла за дверью.
Она отошла на несколько шагов, критически оглядела новорожденный натюрморт, удовлетворенно кивнула и исчезла за дверью.
— Сэр Макс, сэр Кута, прошу вас.
Сэр Капук Андагума не поленился привстать, чтобы пригласить нас подвинуться поближе. Мы спрыгнули с подоконников и наконец устроились в креслах.
— Наше начальство полагает, будто мы можем выяснить, что за фигня творится с вашими подопечными, сэр Андагума, — дружески сообщил я коменданту, придвигая к себе кружку с камрой. Сделал глоток и скорчил недовольную рожу.
Надо сказать, у меня получилось довольно неискренне: напиток был вполне хорош. Немного хуже, чем в «Обжоре Бунбе», но значительно лучше, чем сомнительная субстанция, приготовленная по так называемому классическому дворцовому рецепту, которой вынуждено ежедневно давиться наше многострадальное Величество в своем замке Рулх. Как я понимаю, династии Гуригов с самого начала катастрофически не повезло с поваром, а со временем это успело стать традицией…
— Вам не понравилось? — огорчился комендант.
— Да нет, ничего. Жить можно, — снисходительно отмахнулся я. — Магистры с ней, с вашей камрой! Вы мне лучше вот что скажите: вы-то сами догадываетесь, почему ваши заключенные внезапно стали такими шустрыми и повадились шастать по болотам вместо того, чтобы спокойно ждать конца своего срока? У вас же здесь нет осужденных пожизненно. И вообще в Нунду попадают сравнительно ненадолго: на дюжину лет, не больше. Я не ошибаюсь?
— Вы не ошибаетесь, — подтвердил комендант.
— Может быть, вы стали их плохо кормить? — насмешливо предположил я. — Или в камерах завелись привидения? Честно говоря, я буду рад любой версии, которая покажется моему начальству мало-мальски логичной. Меньше всего на свете мне сейчас хочется сидеть в ваших болотах до Последнего Дня года!
— Вас можно понять, — согласился комендант.
Ни одна черточка не дрогнула в его лице, но мое чуткое сердце сладко замерло: я понял, что сэра Андагуму охватило неописуемое облегчение. Выходит, я был достаточно убедителен, разыгрывая роль одуревшего от собственной важности столичного начальника, которому необходимость инспектировать какую-то провинциальную каторжную тюрьму казалась не только противной работой вроде мытья посуды, но и почти смертельным оскорблением…
Я постарался продолжать в том же духе, дабы не испортить впечатление. Нумминорих косился на меня с искренним восхищением, время от времени переходящим в легкий испуг: а ну как это и есть мое истинное лицо?! Сам-то он все больше помалкивал и правильно делал: ему вряд ли удалось бы мало-мальски правдоподобно корчить из себя самодовольного идиота, явно не его амплуа!
Наконец нам сообщили, что наши комнаты готовы и мы можем почистить перышки, пока нам готовят ужин.
Я с удовольствием повторил свою глупую шутку касательно яда, который, дескать, непременно попадет в наши тарелки, бедняга комендант сделал вид, что ему смешно, я ухватил задремавшего в углу Друппи за мохнатое ухо, и мы с Нумминорихом отправились приводить себя в порядок.
Сначала нам пришлось довольно долго кружить по коридорам, потом подниматься по лестнице, потом — снова спускаться, так что вскоре я окончательно перестал ориентироваться в пространстве. На всякий случай я послал зов Нумминориху:
«Ты запоминаешь дорогу?»
«Разумеется, — невозмутимо откликнулся он. — Было бы что запоминать!..»
«Ну, значит, моя жизнь в твоих руках, дружище.
.»
«Ну, значит, моя жизнь в твоих руках, дружище. В случае чего тебе придется взять меня за ручку и проводить к выходу… И учти: на сей раз я не шучу! Я действительно вполне способен заблудиться в этом грешном лабиринте».
— Это потому, что ты пытаешься запомнить дорогу, каквсе, — глазами. А я запоминаю ее носом, — смущенно объяснил Нумминорих после того, как очередной младший служащий распахнул перед нами тяжеленную, обитую каким-то красноватым металлом парадную дверь гостевых покоев и ушел.