Мистер Тейт протопал по веранде и зашагал со двора. Хлопнула дверца автомобиля, и он уехал.
Аттикус ещё долго сидел и смотрел себе под ноги. Наконец он поднял голову.
— Глазастик, — сказал он, — мистер Юэл упал на свой нож. Ты это понимаешь?
У Аттикуса было такое лицо — надо было его подбодрить. Я подбежала к нему и обняла и поцеловала изо всей силы.
— Ну, конечно, понимаю, — успокоила я его. — Мистер Тейт всё правильно говорил.
Аттикус высвободился и посмотрел на меня.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну это было бы вроде как убить пересмешника, ведь правда?
Аттикус потерся щекой о мою голову. Потом встал и пошёл через всю веранду в тень, и походка у него опять стала молодая и лёгкая. Он хотел уже войти в дом, но остановился перед Страшилой Рэдли.
— Спасибо вам за моих детей, Артур, — сказал он.
31
Страшила Рэдли зашаркал ногами и медленно поднялся, свет из гостиной заблестел у него на лбу. Он двигался так неуверенно, будто боялся, что не попадёт рукой или ногой туда, куда надо. Он опять страшно, хрипло закашлялся — ему даже пришлось сесть. Нащупал карман и вытащил носовой платок. Кашлянул в платок, потом утер лоб.
Я так привыкла, что его нигде нет, а тут он всё время сидел рядом — даже не верится! И ни разу не шелохнулся.
И вот он опять поднялся на ноги. Повернулся ко мне и кивнул на дверь.
— Вы хотите попрощаться с Джимом, да, мистер Артур? Пойдёмте.
Я повела его через прихожую. У постели Джима сидела тетя Александра.
— Войдите, Артур, — сказала она. — Он ещё спит. Доктор Рейнолдс дал ему очень сильное снотворное. Отец в гостиной, Джин Луиза?
— Да, мэм, наверно.
— Пойду скажу ему два слова.
— Пойду скажу ему два слова. Доктор Рейнолдс оставил кое-какие… — её голос затих в коридоре.
Страшила побрел в угол, остановился там, вытянул шею и издали старался разглядеть Джима. Я взяла его за руку, странно — такая белая рука, а совсем тёплая. Я тихонько потянула его, он не стал упираться, и я подвела его к кровати.
Доктор Рейнолдс устроил над рукой Джима что-то вроде навеса, наверно, чтобы её не касалось одеяло; Страшила наклонился и заглянул поверх навеса. Лицо у него было такое испуганное и любопытное, как будто он сроду не видал живого мальчишки. Он даже рот приоткрыл и разглядывал Джима с головы до ног. Поднял руку и сразу опустил.
— Вы можете его погладить, мистер Артур, он спит. Вот если бы не спал, ни за что бы не дался, — сама не зная почему, объяснила я Страшиле. — Да вы не бойтесь!
Его рука нерешительно замерла над головой Джима.
— Ничего, сэр, не бойтесь, он спит.
Страшила тихонько погладил Джима по голове.
Я уже начинала понимать его без всяких слов. Другой рукой он крепче сжал мою руку и кивнул — значит, хочет уйти. Я вывела его на веранду, он ступал неуверенно, а тут и вовсе остановился. Он всё ещё не выпускал моей руки.
— Ты отведёшь меня домой?
Он говорил тихо, почти шептал, совсем как малыш, который боится темноты.
Я начала было спускаться с крыльца, но на первой же ступеньке остановилась. По нашему дому я сколько угодно могла водить его за руку, но по улице — нет уж!
— Мистер Артур, согните-ка руку, вот так. Вот хорошо, сэр.
Я взяла его под руку.
Ему пришлось немного наклониться, чтобы мне было удобнее, но если мисс Стивени Кроуфорд смотрит из окна, пускай видит — Артур Рэдли ведёт меня по дорожке, как полагается джентльмену.
Мы дошли до уличного фонаря на углу. Сколько раз Дилл стоял тут в обнимку с фонарным столбом, и сторожил, и ждал, и надеялся. Сколько раз мы с Джимом ходили этой дорогой, но во двор к Рэдли я попала с улицы второй раз в своей жизни. Мы со Страшилой поднялись по ступеням веранды. Он нащупал ручку двери. Тихо отпустил мою руку, открыл дверь, вошёл в дом и затворил за собой дверь. Больше я его никогда не видела.
Если у вас кто-нибудь умер, соседи приносят вам поесть, если кто-нибудь болен — приносят цветы, и так просто иной раз что-нибудь подарят. Страшила был наш сосед. Он подарил нам две куколки из мыла, сломанные часы с цепочкой, два пенни на счастье — и ещё он подарил нам жизнь. Но соседям отвечаешь на подарок подарком. А мы только брали из дупла и ни разу ничего туда не положили, мы ничего не подарили ему, и это очень грустно.
Я повернулась и хотела идти домой. Наша улица тянулась далеко к центру города, и вдоль неё мерцали фонари. В первый раз я увидела наш квартал с этой стороны. Вот дом мисс Моди, вот — мисс Стивени, а вот и наш, вот и качели на нашей веранде, а за ними хорошо видно дом мисс Рейчел. Я даже разглядела его.
Я оглянулась. Слева от двери было окно с закрытыми ставнями. Я подошла, стала перед ним и огляделась. Днём из него, наверно, виден угол почты.
Днём… Мне представилось — кругом светло. День на дворе, и все соседи заняты своими делами. Мисс Стивени спешит через дорогу поделиться с мисс Рейчел самой последней новостью. Мисс Моди наклонилась над своими азалиями. Лето, и двое детей вприскочку бегут по тротуару, а вдалеке им навстречу идёт человек. Он машет рукой, и дети наперегонки мчатся к нему.
Всё ещё лето, и двое детей подходят ближе. Мальчик понуро плетётся по тротуару и волочит за собой удилище. А отец подбоченился и ждёт. Лето, и дети играют с приятелем в палисаднике, сами сочиняют и представляют какую-то непонятную пьеску.