Обо всем об этом можно много говорить, каждый случай вполне можно было бы положить в основу для написания толстого романа, но не это суть тема нашего сегодняшнего разговора. Ты уже начинаешь понимать?
— Давай сделаю предположение, — отозвался я. — Ты утверждаешь, что Смирнов был психопат, сексуальный маньяк, да еще и в состоянии сильного алкогольного опьянения, так? Но тогда ты ошибаешься: перегаром от него не несло — точно помню, а насчет психопата… Ты что — не доверяешь собственному чутью? Да и зачем, будь он и психопат, устраивать стрельбу именно в зале ожидания пулковского аэропорта?
— Вот-вот, — Мишка поднял палец, — я хотел, чтобы ты сам пришел к данному выводу. Не укладывается Эдик в схему среднестатического сексуального маньяка, фанатика с комплексом самоутверждения и тэдэ. Не укладывается и в схему напившегося до бесчувствия и решившего пострелять развлечения ради сотрудника органов. И не может уложиться. И факты то подтверждают. За месяц до известных тебе событий он прошел самое тщательное медицинское обследование. Это было одно из условий игры, и медики поработали основательно, без халтуры. Был Эдик здоров, как бык, предрасположенности к психическим заболеваниям не имел: никаких лишних Y-хромосом и в подобном же духе. А на этой неделе, уже после известных тебе событий, была проведена экспертиза на предмет наличия у него в крови алкоголя или наркотиков. Результат — отрицательный. Факты, факты — упрямая вещь.
— От чего он умер? — быстро спросил я.
— Не волнуйся, — с печалью в голосе отвечал Мишка, — твоей вины здесь нет. Когда ты свалил его, он был уже мертв. Он умер в тот самый момент, когда в пистолете кончились патроны. Просто остановилось сердце. И это та причина, если не считать самого пистолета, заставляющая по-иному взглянуть на дело Смирнова.
— А что с пистолетом?
— С виду обыкновеннейший Стечкин: 9 миллиметров, 20 патронов. Не хватает только клейм, и ствол короче на три миллиметра, ты понимаешь, — Мишка помолчал, потом снова зашуршал вырезками. — Но вернемся к нашим баранам. Видишь ли, Боря, среди случаев массовых убийств попадаются порой довольно-таки странные. Объяснения причин этих убийств более чем невнятны, и уже одно это ставит их особняком. Попросту говоря, у этих случаев вообще нет никакого объяснения, и вот о них я хочу рассказать тебе более подробно…
Глава третья
Его звали Лоуэлл Ли Эндрюз, ему было семнадцать лет, и среди родных он считался вежливым тихоней, добродушным набожным увальнем.
Он учился на втором курсе биологического факультета Канзасского университета, ни в чем не испытывал недостатка, и все в его жизни было хорошо до того ноябрьского вечера пятьдесят восьмого года, когда Лоуэлл Ли дочитал до конца роман Достоевского «Братья Карамазовы», аккуратно, не спеша побрился, надел любимый костюм, взял полуавтоматическую винтовку двадцать второго калибра, подарок отца, и револьвер марки «рюгер» и спустился в гостиную. Там смотрели телевизор его домочадцы: сам отец, мать и сестра.
Первым выстрелом из винтовки он убил сестру, следующие три пули получила мать и еще две — отец. Родителей он все-таки убил не сразу. Мать еще пыталась подползти к нему, что-то сказать. Тогда Лоуэлл Ли трижды выстрелил в нее. Отца, со стонами уползающего прочь, он настиг на пороге кухни и выпустил в него семнадцать пуль из револьвера.
Считается, что целью Лоуэлла Ли было наследство — двести тысяч долларов, в которые оценивались земли, принадлежащие его отцу. Но все же этот мотив представляется хотя и возможным, но второстепенным, ибо Лоуэлл Ли должен был понимать, что такое убийство нельзя совершить, не оставив следов. Эндрюз, конечно, был арестован, судим и приговорен к смертной казни. Благодаря аппеляциям, он получил отсрочку, но в конце концов был повешен 30 ноября шестьдесят второго года.
— Это уже ближе, — заметил Мишка, откладывая статью и вынимая из папки новую. — Гораздо ближе.
Чарльз Джозеф Уайтмен, двадцатипятилетний студент архитектурного факультета университета города Остин (штат Техас), веселый голубоглазый блондин. Когда-то он служил в морской пехоте, был превосходным снайпером. Но в университете у него как-то не было возможности продемонстрировать свои навыки, что, видимо, его задевало. Впрочем, не у каждого человека есть такая возможность. Большинство с этим смиряются. Но не захотел смириться Уайтмен. Однажды вечером 14-го августа шестьдесят шестого года Чарльз Джозеф, уложив оружие (винтовки, пистолеты, нож), сел за пишущую машинку. Он отпечатал свое последнее послание: «Тем, кого это касается. Я не знаю, что толкнуло меня, чтобы написать эту записку. Но я хочу сказать вам, что этот мир не стоит того, чтобы в нем жить…» Затем он написал, что ненавидит своего отца, преуспевающего бизнесмена, разведенного с его матерью, но очень любит свою жену и именно поэтому намерен убить ее, когда она вернется с работы, — «мне не хочется, чтобы она испытывала затруднения, которые могут вызвать мои действия…»
В это время к Уайтмену заглянули его приятели-студенты, и письмо осталось неоконченным. Но свое намерение Уайтмен выполнил. Распрощавшись с друзьями, он сел в свой автомобиль, заехал за женой на ее работу и, привезя домой, без лишних эмоций убил ножом. Тело жены он положил на кровать, накрыл простыней и направился в дом к матери. Мать он убил точным выстрелом из пистолета.