Не приходил только Уилл Дьюлак. Он был в гуще напряженной борьбы за главные криголитские позиции на востоке. Кальдак довольствовался беседами с теми, кто приходил его навестить.
Он спорил с двумя командирами, которые прибыли засвидетельствовать уважение герою Такиконской долины. Они имели честь сообщить Кальдаку, что он удостоен правительственных почестей. Он как только мог протестовал, говоря, что этого не заслуживает. Он ведь проиграл битву и доблестное отступление не стоило такого признания.
Они шутили, что он слишком слаб, чтобы возражать, и зачитали ему текст наградного свидетельства, которое к его славе войдет в семейные анналы. Это подавляло его, мешало разобраться с собственными тревогами и опасениями.
— Мы должны перестать использовать земных солдат.
Он пытался говорить как командир, чтобы донести свою мысль до этих двоих офицеров.
Его слова явно произвели впечатление. Гости в удивлении переглянулись и тот, кого звали Гузвемак, в недоумении спросил:
— Почему? Они лучшие бойцы, которых мы знаем! Они уже выиграли много сражений! Здесь они спасли кампанию, которую мы проигрывали. Я видел, как они бросались на укрепленные позиции врага, не думая о собственной безопасности, чтобы спасти массудов.
— Дело не в том, что кажется нам безрассудным поведением. Здесь нет альтруизма. — Кальдак повернулся на своей койке. — Я не сразу это понял. Я был знаком с третьим исследователем с Гивистама, который пытался объяснить мне это. Я не видел многого, будучи ослепленным перспективой помощи человечества.
— Чего не видели? — спросил второй офицер, стараясь, чтобы это не выглядело покровительственно. Ясно, что достойный командир все еще переживает последствия опасного ранения.
— Того, что люди потенциально опасны для нас не меньше, чем для Амплитура.
— Вы, очевидно, устали, Кальдак, — сказал Гузвемак, поднимаясь.
— Я в полной памяти, — твердо ответил Кальдак.
После этого офицеру оставалось только сесть.
— Люди бьют нашего врага сколько хватает их сил. Если можно прочитать их мысли, то будет ясно, что они презирают Амплитур, а также за что они стоят. Я не вижу, каким образом они опасны для нас. Он думал о том, оказали ли помощь Кальдаку психотехники? Было известно, что он тяжело перенес утрату подруги год назад.
— Люди опасны, — повторил Кальдак.
— Да. Для Амплитура и Криголита. — Аренон с удовольствием улыбнулся.
— Я сам видел, как раненый человек напал на молитара и победил его. Этому не поверишь, пока не увидишь сам. — Он повернулся к товарищу. — Может быть, позвать врача?
— Говорю я вам: с моей психикой все в порядке! — нос и бакенбарды Кальдака стали дергаться.
— Но вы пережили много ужасного. — Гузвемак поднялся. — Душа, так же, как и тело, может пострадать от травмы. Кальдак выпрямился в кровати.
— Послушайте! Я чувствую себя так же, как и вы. Когда?то я и сам так думал об этом.
— Вы славитесь своей уникальной немассудской способностью анализировать, — сказал Аренон. — Вполне понятно, что у вас недавно было время для размышлений. Такая же проблема часто занимает с’ванов.
— Вполне понятно, что у вас недавно было время для размышлений. Такая же проблема часто занимает с’ванов. Два офицера поднялись и пошли к двери, которая приоткрылась перед ними.
— Из уважения к вам мы сообщим ваши соображения.
— Медицинскому персоналу? — саркастически спросил Кальдак. Ясно, что его слова не произвели должного впечатления.
— Соответствующим группам, — тихо ответил Гузвемак.
Когда они ушли, Кальдак понизил положение кровати и стал глядеть на голубоватый потолок. Бесполезно сообщать свои опасения другим. Они не хотят верить.
Он запомнил слова Аренона: может быть, с’ваны больше прислушиваются к нему? Мало участвуя в битвах, они не так поражены достижениями людей. Может быть, скептически, но выслушают. Если бы ему удалось склонить некоторых из них к размышлениям…
В день выписки к нему с визитом пришел гивистамский врач. Он ожидал этого, но только не этого врача.
Это была та самая женщина, с его корабля, некогда пострадавшая от реакции Уилла Дьюлака на искусную ментальную пробу. Хотя не ему было судить о здоровье гивистамов, он понял, что прошедшие годы не прошли для нее даром. Слишком много шрамов было на ее шее и на грациозной голове. Тени под глазами были темными и некрасивыми. На ней была элегантная светло?зеленая форма действительного врача, с нашивками и знаками отличия на плечах. Входя, она проверила воздух в комнате (инстинктивная реакция ее расы).
— Почитаемый командир Кальдак! Вы узнаете меня?
— Да. — Он приподнялся на краю кровати, возвращавшей ему здоровье. — Я не знал, что вы — на Кантарии.
— Я здесь недавно. Но этого достаточно, чтобы узнать о ваших подвигах.
— Кажется, меня прославляют за крупную неудачу. Я не польщен. Может быть, послали того, кто знал меня, чтобы проверить, достаточно ли я пришел в себя для продолжения работы?
— Сарказм больше подходит с’ванам. Я слышала, что вы говорили. Вы вполне здоровы.
— Кто же, если не вы. И третий исследователь, если вы помните.
— Припоминаю. Он говорил, я слушала. Мне нужно было исцелиться. — Она подошла поближе и посмотрела на него. — Я из первых рук знаю, сколько правды в ваших словах.