Натан посигналил перед воротами — над ними висела камера наблюдения. Несколько секунд спустя створки открылись, он въехал на каменистую дорожку и припарковался возле небольшого бунгало, где сидели два охранника. Последний раз он даже не вышел из машины, когда был здесь. В этот раз все будет иначе.
Гудрич говорил, что лучше со всеми помириться. Что ж, нужно следовать советам! Натан решил открыть Джеффри то, о чем никогда никому не рассказывал. Когда Натан был студентом, профессия адвоката невероятно его привлекала: он расценивал ее как средство защищать более слабых, таких, как он, выходцев из низших слоев общества. Но юриспруденция не имела смысла без соблюдения некоторой этики поведения. Натан всегда придерживался правил… кроме одного раза.
Он захлопнул дверцу машины. Солнце стояло высоко, ветер поднимал небольшие облака рыжей пыли. Натан заметил Джеффри издалека: тот не спеша шел к ним. Бонни, которая умела любое событие превратить в праздник, пустилась бегом навстречу дедушке, радостно вскрикивая.
Вскоре Натан оказался в нескольких метрах от Джеффри. Каждый раз, когда он смотрел на тестя, у него возникала одна и та же мысль — как Мэллори на него похожа: те же светло-голубые глаза, изящные, утонченные черты лица. Да, Мэллори была очень похожа на отца, поэтому, несмотря на злость к этому человеку, он не мог его ненавидеть.
Натан попросил Джеффри уделить ему время, и сейчас они остались в кабинете одни — больше никого. Векслер поджег толстую сигару и стал небольшими затяжками вдыхать дым, а Натан тем временем с видом знатока рассматривал полки с юридическими трудами в кожаных переплетах.
Тесть обставил свой кабинет как настоящую библиотеку. Зеленые с позолотой лампы освещали темную мебель из ценных пород дерева; большой рабочий стол завален: папки с документами, коробки с дискетами; там же два ноутбука, подключенных к базе данных. Вот уже несколько месяцев Джеффри был в официальной отставке, но продолжал работать.
Джеффри прожил странную жизнь. В молодости он был отличным бейсболистом, но в результате несчастного случая вынужден был отказаться от любимого спорта и направил всю энергию на учебу. Окончив Гарвард, сначала работал судьей, затем поступил в одну из самых престижных адвокатских фирм Бостона. Последние годы внимательно следил за событиями и организовал собственное дело, специализируясь на коллективных судебных делах. С успехом защищал рабочих судостроительных заводов, страдавших от вредного воздействия асбеста. Потом сколотил состояние, добившись от табачных компаний значительных компенсаций жертвам курения. И вот уже два года участвовал в новом сражении: защищал права больных с опухолью мозга, предъявляя иски операторам мобильной связи за сокрытие вредного влияния электромагнитных волн.
Натан признавал: Векслер — настоящий профессионал, один из последних адвокатов старой закалки, тоскующих по далеким временам, когда представителями закона двигало в первую очередь призвание, а не деньги. Одно время Натан и Джеффри поддерживали хорошие отношения, пока эта история с браслетом все не испортила. Но даже сейчас Натан втайне восхищался тестем.
Джеффри прервал молчание, спросив между затяжками:
— Итак, что ты хотел мне сказать?
— Вы помните наш процесс… — начал Натан.
Джеффри был раздосадован:
— Если ты явился сюда, чтобы вспоминать старые ссоры…
Натан не дал ему договорить — решил высказать все, что было на сердце.
— Я купил того судью, — перебил он Джеффри, — купил судью Ливингстона. Передал ему взятку через одного из ассистентов, чтобы он принял решение в мою пользу.
Джеффри чаше всего успешно скрывал свои эмоции за маской благообразности и любезностью манер. Но сегодня он не произвел на Натана обычного впечатления холеного джентльмена: уставший, плохо выбритый, сетка морщин на лице, темные круги под глазами.
— Я хотел отомстить, Джеффри. Вы лишились квартиры в «Сан-Ремо» за то, что причинили боль моей матери. Для меня это было единственным средством. Я обесчестил профессию.
Векслер наклонил голову — казалось, он напряженно думает, — потом открыл рот, но не издал ни звука. Подошел к окну, взгляд его остановился на заснеженных холмах. «Повернись, Джеффри! Выслушай меня!» За его спиной Натан продолжал перечень упреков. Слова, которые долгое время таились в глубине души, будто вылетали сами по себе:
— Вспомните, Джеффри, как вы брали меня с собой рыбачить на озеро, когда мне было восемь лет, и рассказывали о процессах, которые выиграли. Думаю, именно тогда я решил стать адвокатом. Конечно, я учился для себя, но и чтобы завоевать ваше признание. Наивно было полагать, что вы примете меня, будете мною гордиться. — «Как мне хотелось иметь такого отца, как вы…»
Наконец он умолк; Джеффри повернулся, чтобы взглянуть в глаза зятя.
— Вы обязаны были меня принять! — чеканил слова Натан. — Я доказал. Вкалывал, чтобы добиться успеха. Думал, что знания и достоинство — те качества, которые вы уважаете. Вместо этого вы вынудили меня запятнать свою профессию — подкупить судью.
— Я спас тебя, — прервал его Джеффри.
— Что?
— Я учился вместе с судьей Ливингстоном. Когда шел процесс, он предупредил меня о твоей попытке подкупа.