— Ну хорошо, у меня несколько лишних килограммов, но…
— Согласитесь, это не требует помощи адвоката.
— Согласен.
«Этот тип принимает меня за идиота !»
В кабинете воцарилось продолжительное молчание, но особого напряжения не чувствовалось. Впрочем, Натан не отличался излишней впечатлительностью; профессия сделала из него непробиваемого собеседника — такого очень непросто вывести из равновесия в разговоре.
Впрочем, Натан не отличался излишней впечатлительностью; профессия сделала из него непробиваемого собеседника — такого очень непросто вывести из равновесия в разговоре.
Он пристально смотрел на посетителя: где-то он уже видел этот высокий лоб, мощную челюсть, густые брови… Глаза Гудрича не выражали никакой враждебности, однако почему-то Натан почувствовал себя в опасности.
— Выпьете что-нибудь? — Адвокат старался сохранять спокойствие.
— С удовольствием. Стаканчик «Сан-Пелегрино», если можно.
Пришлось подождать, пока Эбби принесет воды. Гудрич встал с кресла, сделал несколько шагов и устремил явно заинтересованный взгляд на книжные полки. «Ага, мы здесь как дома!» Натан все больше раздражался. Возвращаясь на место, доктор заметил на столе бронзовую фигурку лебедя и взял ее в руки.
— Таким предметом можно убить человека, — заявил он, прикинув вес лебедя.
— Без сомнения, — согласился Натан, криво улыбнувшись.
— В древних кельтских текстах находят множество упоминаний о лебедях, — негромко произнес Гудрич, словно обращаясь к самому себе.
— Вы интересуетесь культурой кельтов?
— Семья моей жены родом из Ирландии.
— Моей тоже.
— Вы хотите сказать — вашей бывшей жены.
Натан так и пронзил его взглядом.
— Эшли мне говорил, что вы в разводе, — спокойно объяснил Гудрич, крутясь в удобном мягком кресле.
«Старый сплетник! Лучше бы рассказал этому типу о своей жизни!»
— В кельтских текстах, — продолжил Гудрич, — говорится о том, что существа из другого мира, попадая на землю, часто принимают образ лебедя.
— Очень поэтично, но не могли бы вы объяснить…
Их разговор прервала Эбби. Она внесла на подносе бутылку и два больших стакана, наполненных пенящейся водой. Врач отставил фигурку, взял стакан и медленно выпил содержимое, будто наслаждался каждым глотком.
— Что это? — Он указал на царапину на левой руке адвоката.
Тот пожал плечами.
— Пустяки, поцарапался о решетку во время пробежки.
Гудрич отставил стакан и назидательно проговорил:
— В тот самый момент, когда вы произносите эти слова, сотни клеток кожи находятся в процессе восстановления. Когда погибает одна клетка, другая ее замещает. Феномен тканевого гомеостаза.
— Рад это узнать.
— Вместе с тем большое количество нейронов вашего мозга разрушается каждый день начиная с двадцатилетнего возраста.
— Это, полагаю, удел каждого человека.
— Точно — постоянное равновесие между созиданием и разрушением.
— Почему вы мне все это рассказываете?
— Потому что смерть — повсюду. В каждом человеке на любом отрезке его жизни ведут борьбу две противоположные силы — жизнь и смерть.
Натан поднялся и двинулся ко входной двери кабинета:
— Вы позволите?
— Пожалуйста.
Адвокат направился в зал секретариата, к свободному компьютеру, подключился к Интернету и начал поиск по сайтам нью-йоркских больниц. Человек, сидящий в его кабинете, не самозванец. Не проповедник, не сбежавший из больницы душевнобольной — его действительно звали Гаррет Гудрич. Хирург-онколог, стажируется в главном медицинском госпитале Бостона, сейчас работает в больнице Стейтен-Айленда и там же руководит Центром паллиативной помощи. Влиятельное лицо, светило медицины: фото в Интернете соответствует ухоженному лицу шестидесятилетнего мужчины, который ждал в соседней комнате.
Натан внимательно прочитал резюме гостя: он никогда не бывал ни в одной больнице, где работал доктор Гудрич.
Почему же его лицо казалось таким знакомым? Именно этот вопрос занимал Натана на обратном пути в кабинет.
— Итак, Гаррет, вы говорили о смерти? Вы позволите называть вас Гарретом?
— Я говорил о жизни, Дель Амико, о жизни и о времени, которое уходит.
Натан воспользовался этими словами, чтобы подчеркнуто посмотреть на часы — дал понять, что у него есть дела и гостю пора уходить.
— Вы слишком много работаете, — только и сказал Гудрич.
— Очень тронут, что кто-то заботится о моем здоровье.
Снова воцарилось молчание — такая тишина сближает и в то же время давит; напряжение возрастало.
— Я в последний раз спрашиваю, господин Гудрич, чем могу быть вам полезен?
— Нет, Натан, думаю, это я мог бы быть вам полезен.
— Не очень хорошо понимаю…
— Ничего, Натан, потом поймете. Некоторые испытания бывают тяжелыми, вы узнаете.
— На что вы намекаете?
— Я говорю, что необходимо быть готовым к испытаниям.
— Не понимаю.
— Кто знает, что ждет нас завтра? Важно правильно расставить приоритеты в жизни.
— Очень глубокая мысль, — насмешливо отозвался адвокат. — Это что, угроза?
— Нет, это послание.
«Послание?» Взгляд Гудрича почему-то вселял тревогу. «Выброси его вон, Нат! Этот тип несет вздор. Не дай выставить себя дураком ».
— Возможно, мне не стоит этого говорить, но… если бы вы пришли не от Эшли Джордана, я бы вызвал охрану и приказал выбросить вас на улицу.