— Ребята! Нас сейчас всех убьют, а вы тут ругаетесь! — прервала их я.
— Всех? — переспросила Марта.
— Всех, нас — как магов, тебя — как свидетельницу.
— А он сказал, что ничего со мной не будет. Что меня не убьют. И что он потом станет моим ухажером.
— Кто он? — первый обрел дар речи полугном. — Этот псих?
— Нет, Лим. Он попросил, чтобы я повела вас на кладбище. И много чего пообещал, — рот Марты некрасиво скривился и она зарыдала в голос.
— Тихо ты, — рыкнул Трохим, закрывая ей рот рукой.
— Нет, народ! Вы как хотите, а я умирать не буду. Мне еще с Блондином поквитаться надо, — сказала я, пытаясь выломать ветку покрупнее.
— Вот они! — раздался крик некроманта. — Убить их!
Трохим, размахивая секирой, двинулся к ближайшему зомби. Полугном вооружился двумя дубинками и стал рядом со мной в боевую стойку. Марта закатила глаза и упала в обморок. А я закричала:
— Помогите! Кто-нибудь! Помогите! Убивают! Мама! А-а-а-а!!!
Самый эффективный способ остаться в живых — убегать. Но от пяти зомби между надгробных плит и склепов в длинном платье не очень побегаешь.
— Здесь кричали! — раздался чей-то голос. — Вот они!
В поле моего зрения попали три стражника и два некроманта.
Спасены!
— Ола? — остановился один некромант. Он удивленно смотрел на меня, и, не меняя, выражения лица, упал на землю. Один из зомби ударил Иргу палкой по голове настолько сильно, что дубина сломалась.
— Сволочь! — закричала я и кинулись на зомби.
Один из зомби ударил Иргу палкой по голове настолько сильно, что дубина сломалась.
— Сволочь! — закричала я и кинулись на зомби. Я не знала, что буду делать, но факт, что Ирга получил по голове именно в тот момент, когда смотрел на меня восхищенным, нежным, любящим взглядом, меня изрядно разозлил.
Как только я прикоснулась к зомби, как сильный магический поток прошел через мое тело, шпилька стала очень горячей и мгновенно остыла. Зомби разорвало на мелкие кусочки.
— Ничего себе! — услышала я, отплевавшись.
Отто вытер мне лицо платком.
— Ты еще так можешь?
— Это не я, это сережки, которые в шпильку впаяны. Я не знаю, есть ли у них еще заряд, сказала я, наконец открыв глаза.
Ирга лежал у моих ног, черные волосы его слиплись от крови.
— Вот к чему ведут личные отношения на роботе, — хмуро сказал Отто, опускаясь перед ним на колени.
— Замолчи! — крикнула я и убежала в кусты.
Там меня охотно покинуло все, что было съедено на обеде на Летнем балу. Потом я посмотрела на себя, и, кажется, потеряла сознание.
Я пришла в себя от невыносимой вони. Как это ни было прискорбно, воняла я сама. Точнее, кусочки зомби, равномерным слоем покрывавшие мое некогда прекрасное платье.
Платье загублено. И Ирга… Ирга, остановившийся на меня посмотреть, валялся сейчас на траве… Истекая кровью… возможно… уже… мертвый…
Я побрела по кладбищу, обхватив себя руками. Меня трясло. Присев на какую-то могилку, я посидела так какое-то время, уставившись на чье-то надгробие. Маленький мраморный ангелочек плакал, закрыв лицо ладонями.
Ведь мы же даже не целовались ни разу по-настоящему. Не проводили достаточно времени вдвоем! А как он был ко мне терпелив! Как осторожно и ласково защищал меня от жизненных неурядиц, да что там говорить, спасал мне жизнь!
Почему у него хватало терпения смотреть, как я гуляю то с тем, то с тем? Почему он ждал, когда я повзрослею, поумнею, обращу на него внимание? Почему, почему я столько времени потратила зря, ни на что? Почему я не сделала так, чтобы все это время принадлежало только нам, нам двоим? Мне и человеку, который сильно, крепко и давно меня любит? Настолько любит, что готов наступить на горло собственным желаниям, лишь бы мне было хорошо! Почему я была так глупа? Почему я этого не замечала? Ведь он меня любил и в некрасивом балахоне, и больную, и пьяную. Веселую, грустную, злую, довольную жизнью — Ирга принимал меня такой, какая я есть, не пытаясь меня изменить.
Теперь я поняла, что такое «горькие слезы». Это слезы осознания собственной беспомощности и глупости, слезы, когда ничего нельзя изменить, слезы истинного горя.
Сначала одинокая слеза медленно сползла по щеке, а потом слезы заструились непрерывным потоком. Почему, почему мой лучший вечер в жизни оказался таким ужасным?
Сколько я так просидела, я не знаю. Слезы в конце концов закончились, теперь я просто всхлипывала с закрытыми глазами, раскачиваясь на могиле, как маятник.
— А вот и ты! — сказал Отто, зашумев кустами. — Мы тебя по запаху нашли. Не повесилась еще? Ну и молодец! Там все закончилось, наши победили.
Чьи-то холодные руки обняли меня и прижали мою голову к своей груди.
— Могу я хоть надеяться, что хоть часть слез была по поводу моего ранения, — спросил родной и близкий голос, растягивая гласные.
Я открыла глаза и вскочила, выпутавшись из объятий.
Ирга, вполне живой и даже веселый, смотрел на меня снизу вверх, сидя на облюбованном мою холмике.
Из-под криво наложенной повязки торчали черные волосы.
— Ты, — сказала я, вперив в него палец. — Живой!
— Ну да, — ответил некромант. — Меня не так-то просто убить. Ты плакала из-за меня?
Я смотрела на него и не могла насмотреться. Какое у него бледное лицо! Под глазами уже появились синяки! Ему бы сейчас в постели лежать, а не по кладбищам шляться, меня разыскивая.