Он сгреб угли прутиком, чтобы не дать им окончательно погаснуть. Старый человек, весь погруженный в свои мысли, он жил теперь в прошлом, только в прошлом. Его предки и их подвиги с самых древних времен, когда на земле жили боги, были озарены в его глазах божественным ореолом. Теперь он готовился к встрече с ними. Старый Теи Тетуа был последним оставшимся в живых представителем вымерших племен, которые когда-то населяли восточное побережье Фату-Хивы. Он и сам не знал, сколько ему лет, но его морщинистая коричневая кожа выглядела так, словно ветер и солнце сушили ее вот уже сто лет. Он был одним из тех немногих среди жителей архипелага, кто еще помнил предания отцов и дедов о великом полинезийском вожде и боге Тики, сыне солнца, — помнил и верил им.
Когда мы в ту ночь легли спать в нашей маленькой клетушке, мои мысли все еще были заняты рассказом старого Теи Тетуа о Тики и о далекой заморской родине островитян. Приглушенный гул прибоя аккомпанировал моим размышлениям, как будто голос самой седой старины хотел поведать что-то ночному мраку. Я не мог уснуть. Казалось, время перестало существовать и Тики во главе своей морской дружины именно в эту минуту впервые высаживается на сотрясаемый прибоем берег. И вдруг меня словно осенило:
— Лив, тебе не кажется, что огромные каменные изваяния Тики, стоящие здесь в джунглях, очень напоминают таких же гигантов, которые остались стоять до наших дней в местах распространения древних культур Южной Америки?
Мне отчетливо послышались одобрительные нотки в гуле прибоя. Затем он постепенно затих, — я уснул».
Вернувшись в Норвегию, Тур Хейердал сдал в университетский зоологический музей коллекцию жуков и рыб с Фату-Хивы и заявил, что зоология его больше не привлекает и что отныне он решил посвятить себя исследованию жизни древних народов.
Пройдет два с половиной десятка лет, и на заседании Королевского географического общества он поднимет бокал за «сочетание одобрения и противодействия» и назовет это сочетание «главным двигателем научного прогресса»:
«Противодействие, возражения, а иногда и поражение необходимы, чтобы идти к научной истине, расширять пределы человеческого познания. Конечно, не так-то легко воздать должное этому, особенно когда в лицо дует свирепый штормовой ветер. Но когда ветер попутный, как сегодня, мы вполне можем это признать…»
Таким образом, он великодушно позволит недоброжелателям быть причастными к его славе. Но сперва не будет ни славы, ни почестей, ни побед, — одни шквалы, безжалостные, многолетние шквалы в лицо.
Догадка Хейердала о том, что Полинезия заселялась, возможно, не только с запада, со стороны Азии, но и с востока, с американских берегов, вызвала у специалистов сильнейшее неодобрение. Ученые мужи смеялись и издевались над недоучившимся студентом, над мальчишкой без степеней и званий, пожелавшим критически оценить общепринятые взгляды.
Его обзывали авантюристом, выскочкой, фальсификатором. Что он там болтает о легендарном вожде Кон-Тики, о бальсовых плотах, о маршруте Перу — Таити? Еще со времен капитана Кука признано, что предки полинезийцев явились из Малайской области, это не подлежит сомнению, об этом говорят многочисленные факты: в языке островитян-полинезийцев и малайских племен есть общие слова и корни, там и здесь разводят кур, свиней, выращивают хлебное дерево, сахарный тростник, — все это бесспорные элементы азиатской культуры, неизвестные в древней Америке. А если полинезийцы резко отличаются от малайцев ростом, телосложением, формой черепа и т. д., так это особый вопрос, им надо заниматься отдельно, во всяком случае не призывая на выручку мифические флотилии Кон-Тики.
Почти никто из оппонентов не замечал, что Тур Хейердал ведь и не оспаривает вероятности миграции из Азии. Напротив, он даже определил возможный путь этой миграции — через северную часть Тихого океана; он лишь предположил, что заселение Полинезии проходило в два этапа, что раньше малайцев на острова явились перуанцы, а потом те и другие смешались, — и исходил при этом именно из Океана, реального, конкретного, живого Океана с ветрами и течениями, словно нарочно созданными для того, чтобы любую щепку, брошенную в воду у подножия Анд, донесло через сотню дней прямехонько до архипелага Туамоту.
Ему снисходительно объясняли: южноамериканские суда не пригодны для мореходства. Его рукопись «Полинезия и Америка; проблема взаимосвязи» никто не соглашался даже перелистать.
Обескураженный и удрученный, но не разуверившийся, он отправился к основному своему оппоненту и спросил:
— Что бы вы сделали на моем месте?
— Сам бы сплавал на плоту, — ответил маститый профессор, видимо, радуясь про себя столь удачной шутке. Но Хейердалу в тот момент было не до шуток, он тут же ухватился за эту безумную, казалось, идею, собрал друзей, построил плот и пошел.
Американское военно-морское ведомство снабдило его запасом армейских рационов, калорийность которых требовалось экспериментально уточнить, и снаряжением, которое требовалось экспериментально же проверить. Среди подлежащих испытанию изделий имелся порошок, якобы отпугивающий акул. Тур поинтересовался, эффективен порошок или нет. Ему объяснили, что как раз это тоже предстоит ему выяснить.