Андрей сразу же остыл, словно его окатили холодно?нездешней водой. Но потом опомнился.
— Не на мне креста нету, а на мире этом — на всем этом мире, вот так! — крикнул он вслед бабке.
Старикана и след простыл, даже от его женственности пятна не осталось.
«Надо бы обрызгать это место духами, — подумал Андрей, — да духов нет».
На небе все темнело и темнело, неумолимо и безразлично. Андрей присел на скамейку. И вспомнились ему глаза брата: большие и невинно?жуткие.
«Как это Алла его не зарезала, такого, а ведь они любили друг друга, особенно он. Все говорил мне: «Лучше я умру, чем Алла».
Андрей вздрогнул: «Так и оказалось, впрочем… Хотя что я? Он же не умер. Он бы тогда так в записке и написал: мол, жизнь опротивела, хочу на тот свет… Так нет ведь… Он явно жив, но в каком смысле, и к тому же не хочет нас знать: ни меня, ни Аллу, никого и ничего. Всех кинул».
И перед умом Андрея открылись вдруг глаза Станислава. Он вспомнил, что, по рассказам матери, старый цыган, заглянув случайно в глаза трехлетнего тогда Стасика, со вздохом сказал:
— Большой шалун будет парень.
И с уважением отошел в сторону навсегда.
— Что буйствуете, товарищ? — раздался рядом голос милиционера, по старинке употребившего это старомодное слово «товарищ».
Андрей снизу невзрачно посмотрел на него.
— В чем буйство? — только и спросил.
— А я откуда знаю, — спокойно признался милиционер. — Что вы тут разговариваете, платите штрафуй все тут.
Милиционер слегка пошатнулся.
— Так денег нет.
— Брось ты, сколько?нибудь да есть. Дело в дружбе, а не в деньгах… Короче, отстегивай.
— Сто рублей только есть, — ответил немного приходящий в себя Андрей.
Подумал даже, что бить милиционера опасно, избиение при исполнении — дело серьезное, могут найти, да и парня этого просто так не изобьешь.
— Ну, ладно, сто рублей тоже деньги. Давай, не мешкай. Рот не разевай.
Милиционер помял бумажку в потной руке и добавил:
— А как же ты домой?то доедешь? Ишь, на ногах не стоишь, как и я. На тебе десять рублей сдачи и иди себе с Богом, — миролюбивое, даже отеческое, было заключение.
Андрей взял десятку и пошел.
— Смотри, на меня не обижайся, — выпалил ему в дорогу милиционер. А потом, помолчав, добавил криком: «Будешь обижаться, арестую!»
Глава 5
Нил Палыч вошел тихо, никого не трогая. Лена открыла ему, потому что он постучал по?своему: три стука, пауза и потом четвертый. Да и вибрации были его, нажатие же на кнопку он отрицал. Лена была одна в квартире. Наступала ночь, потому и не спала.
Нил Палыч был в плаще, в очках, чуть сгорбленный. Но глаза смотрели настолько дико?всепроникающе, с голубым мраком, что Лена обрадовалась.
— Не спишь, Ленок? — строго спросил старик. — О чем думаешь?то?
— А о том думаю, Нил, — резко выпалила Лена, — что я по судьбе вселенных всех соскучилась. Все якобы хотят в небо, в небо, к Духу, к Первоисточнику. Правильно. Я там, кстати, была. Не так уж близко, но все?таки. И вот что скажу: не только там, но и во Вселенной нашей, и на земле особая тайна должна быть. Своя, глубинная, непостижимая пока и отличающаяся в принципе от тайн Неба, может быть, скрытая для Него, для высших?то, что?то невероятное, так что особый орган познания надо иметь, чтобы войти в эту тайну. Я чувствую это интуитивно, а то все дух и дух, но ведь помимо этого есть глубины бытия, относящиеся только к мирам, а не к духовному Небу. Я не говорю даже о Великой Матери, повелительнице миров и материи… Я и плоть стала любить свою! Что?то есть сокрытое, помимо Духа.
— Ну пошла, пошла, ты все за свое, Ленок, — осклабился Нил Палыч. — Ты хоть меня чайком напои. Бедовая!
И он по?отечески хлопнул Леночку по заднему месту и велел идти.
— Пополнела ты, тридцать лет, а красотой сияешь лунной и юной, — прошамкал он.
Лена не обиделась, она знала причуды Нил Палыча и их неявную скромность.
Прошли в кухню, к уюту, к варенью. За чаем Лена продолжала:
— Пусть миры будут сами по себе, а через нас Бог познает страдание и нечто глубинно?земное, чего нет в сияющем центре Духа, а только, так сказать, в подземельях Вселенной.
Нил Палыч вдруг строго посмотрел на нее.
— Ленок, хватит. Кому ты это говоришь? Старой потусторонней лисе Нилу? Приди в себя и не грезь. Пусть смерть твоя тебе не снится!
Ленок опустила взор.
— Не замахивайся слишком далеко, Лен. Смотри у меня. Я по делу пришел.
— А что?
— Стася пропал.
И Нил Палыч быстренько за чаем и лепешками рассказал Лене, что произошло.
— Ну и что? — расширила глаза Лена. — Что тут экстраординарного?
Нил Палыч закряхтел.
— А вот ты послушай старого лиса и практика…
— Вы один из… — холодно?ласково возразила Лена.
— Ты права… Все было бы хорошо, — зашумел опять Нил Палыч, — если бы не одно обстоятельство. Невидимый мир пошатнулся, Лена.
— Как так? — Лена даже вздрогнула и уронила на пол лепешку.
— В невидимом есть свои законы, Ленок. Хотя они гораздо более свободные, чем наши. Но они есть. И вот я по некоторым чертам исчезновения Стасика усек, что в этих законах появились прорехи, что возникла сплошная патология в том невидимом мире, который окружает нас.
Извращение на извращении, патология на патологии…
— Вот те на, — только пробормотала Лена.