— Петю мы отправили в командировку.
— На тот свет? — уточнил Слава. Оскар словно опомнился:
— Хватит, господин Филипов, хватит. Поставим точку на Пете.
И внезапно, точно желая разрядить обстановку, Лютов обратился к Лизе:
— Что ты сидишь в углу? Возьми гитару, Лизонька, и подсядь к нам.
Спой нам песню, твою любимую.
Лиза с лисьей ловкостью подсела, заиграла и хрипло запела, но не всю песню, а какие?то дикие обрывки ее:
Мама, научи, как стать вампиром,
Я хочу владеть потусторонним миром.
…
Красная луна над кладбищем встает.
Я уже у цели. Нет пути назад.
По реке багровой, как мой рот,
Я выплываю в ад… ад… ад… ад!
…
Голый старик воет, как гиена,
Могила покрыта багровою пеной.
…
В черных зеркалах сиреневые искры,
В черных зеркалах проплывают крысы.
Отрубленные руки висят на колесе,
Все там будем… все… все… все!!
Последние слова «все… все» Лиза уже выкрикивала, выпучив глаза, совершенно истерическим голосом.
Где?то раздались шорохи. После тяжелого молчания Оскар взвился, обращаясь к гостям:
— Подумайте, какое Средневековье, какое мракобесие. И такие песни сочиняют сейчас, в двадцать первом веке… В Средние века все европейское человечество содрогалось от страха перед адом, и именно этот страх загонял людей в ад… Я же говорю: только научное познание, включая и полусверхъестественное, может перестроить мир в лучшую сторону. Надо познать.
Он сделал паузу и громко заключил:
— Мы хотим нормализовать ад!
Тут уж Царев не удержался от хохота, а Слава только вытаращил глаза.
— Что вы смеетесь? — продолжал Лютов. — Все познаваемо, и ближние иные миры тоже. Я открыл методы. Мы все сольем воедино, мертвые будут жить, мы нормализуем и этот мир, и ад, просвещение коснется самых низов ада, мы все устроим, и род людской будет жить вечно и как в научном раю…
Царев устало махнул рукой:
— Оскар Петрович, куда ж вы с вашими компьютерами лезете в ад?.. Значит, вы совершенно не понимаете природы ада… А если вы используете некоторые тайные знания, не зная их подлинного смысла и извращая их, то вы получите кошмар, а не рай.
— Все проверяется опытом, — сухо возразил Лютов.
— Да, Оскар Петрович, зачем вам все это? Сидели бы и занимались своей фундаментальной физикой, и Бог с вами, — вмешался Слава.
Неожиданно Лютов опять как?то преобразился, стал не по?научному грустный и даже поэтичный. Он вздохнул:
— Скучаю я без бессмертия. Вот что. Скучаю. Потому и творю невозможное.
Возникло сочувственное молчание. Лиза нехорошо улыбалась.
Лютов ткнул жирным пальцем в ее сторону:
— Вы не подумайте, что она — вампирша. Лиза — нормальная, тихая, интеллигентная девушка, учится… Она просто любит современную поэзию.
Лиза действительно выглядела интеллигентно, смущали только не в меру багровые губы и ряд других странностей. Лютов заметил взгляд Филипова и заявил:
— Губы у нее такие от болезни, а не от крови вовсе.
Лиза мило улыбнулась. Царев тут же дружелюбно спросил:
— Оскар Петрович, вы не пересекались случайно с неким Станиславом Нефедовым?
— Случайно пересекался, — не совсем дружелюбно ответил Лютов.
— И что? Где он сейчас?
— Мне он не подошел. Мы расстались. А не так давно заезжали тут вместе с вашим Нефедовым неизвестные мне люди, наверное, из какого?то частного института или… Хотели ко мне его пристроить. Но я, конечно, отказался. И они повезли его к какому?то Мите. Именно к Мите, так я расслышал…
Возвращались гости, когда уже стемнело. Шоссе было довольно пустынно. Филипов, который вел машину, заметил:
— Насчет Пети и тому подобного мой друг Дальниев, думаю, сможет поставить точки над «i».
Царев молчал. Слава вздохнул:
— Но все?таки мы теперь кое?что знаем о Стасике.
Царев молчал. Слава вздохнул:
— Но все?таки мы теперь кое?что знаем о Стасике. Спасибо тебе, Сева.
Обсудив далее, пришли к выводу, что «Митя» должен быть не простой человек, не с луны свалившийся в тайную Москву, и потому его можно найти среди «наших». И что «Митей» его назвали неспроста, значит, он так и идет под этим именем, а не по каким?то иным приметам или фамилиям.
Ростислав вернулся домой обалделый, но скоро пришел в себя.
Между тем Лена хотела сейчас одного: сблизиться с Филиповым и пусть даже украсть у него «ключ к бытию», ключ к непрерываемой жизни. Судьба Стасика отошла на второй план, хотя она нередко названивала, как обычно, и Алле, и Ксюше. Билось ее нервное, бедное сердечко, приближая с каждым стуком пусть еще далекий конец, а сознание было полно одним: успеть бы, успеть. И крик, биение этих бесконечных вселенных познать: что в нем? есть ли намек на последнюю тайну, того, что живет? Как?то лихорадочно договорилась о встрече с Ростиславом, хотела поехать с Сергеем — тот опять был в командировке. Филипов и так выделил Лену при первом же общении, и ясно для него было, что она хочет. «Ей?то помочь можно, попытаться обучить практически, она стремится к этому и достойна вполне», — думал он и для первой встречи такого рода, хотя бы для первой беседы, предложил ей просто встретиться днем в одном тихом, малолюдном кафе на проспекте Мира.
Лена поехала на это мистическое свидание на метро. Она любила быть среди своих соотечественников, и ни толкотня, ни угрюмо?унылый вид некоторых, забитых заботами, не смущали ее.