— Аллочка, я стараюсь ни о чем не задумываться до крайности. — Оля только развела руками. — Живу и живу. Через меня проходит то, чего нет в этом мире, я знаю это, глупо отрицать… Ну и что? Я рада уйти отсюда в любую минуту, если на то Божья воля. Как на Руси, у нас, говорилось: здесь мы в гостях, а там дома. Но тут у нас я вижу много страданий и много людей на редкость чистых, живых, открытых… Они не поддались механизму превращения в манекены…
— Конечно, конечно. Кругом одни парадоксы. Мир проклят, а в нем жители рая. А через тебя, Олечка, проходят такие волны неземной нежности ко всему, что существует, что мне становится страшно от этого несоответствия Неба и земли…
— Закончим, Алла. Естественно, я не ставлю себя высоко. Вот вы все рветесь в непостижимое, за грань… Лучше еще раз расскажи о Станиславе.
В конце концов Алла попросила Олю приехать к ней, поговорить со Стасиком, может быть…
— Я знаю, мы вспоминали об этом, что твое воздействие нередко встречает сопротивление. Но попробуем, — страстно добавила Алла.
— Не знаю, — засомневалась Оля, — случай со Станиславом уж слишком странен и запутан…
И они попробовали. Станислав встретил Олю радушно. Оля, как всегда, ничего и не делала специально, просто была, и все. Но радушие Станислава не перешло в освобождение, в возвращение. Точно образ, красота, свет, вся аура Оли прошла сквозь него, была принята, но не изменила страшной замкнутости его состояния. Все было хорошо, но хорошее ни к чему не привело. Олино предчувствие оправдалось, хотя…
Зато на следующий день Оля прикосновением руки излечила девочку?малыша. Это произошло впервые и почти случайно, и она ужаснулась, не смея отвергнуть свой новый Божий дар.
Глава 20
В тот день во дворе, где жила Алла, долго выла собака. Она сошла с ума, пристально глядя в глаза хозяина. Что же таилось в глазах этого человека — никому не было известно.
Она сошла с ума, пристально глядя в глаза хозяина. Что же таилось в глазах этого человека — никому не было известно.
Но Алла ждала гостей. Наконец?то решилась пригласить Ростислава Андреевича, Короля бытия, и его Друга — Дальниева Антона Георгиевича, при котором Ростислав всегда более тих и разумен в стихии своего невиданного существования.
Однако так же, как в приход Ольги, Станислав был неприступен, хотя и общался с гостями на своем уровне.
Он совершенно сбил с толку Ростислава, утверждая, что тот похож на смерть. Такое Славе не шептали даже черти во время сновидений.
Дальниев тем не менее не был смущен потусторонней развязностью Станислава и только внимательно его созерцал.
— Мы все?таки вернули вам мужа, Алла, — тихонько вставил Слава, когда Стасик вышел зачем?то из комнаты. — Но дальнейшее не в наших руках, ей?Богу, я это чувствую. Уж очень далеко ваш Станислав зашел.
Стасик, видимо, слышал последние слова, потому, когда вернулся, дико проговорил:
— Я не ушел. Я здесь, я здесь! Здесь так интересно, на земле. Людей нет, а существ много. И провалы. Ха?ха!
Впервые после возвращения в квартиру Станислав рассмеялся, и его хохот походил на крик птицы.
— Садись, Стас, — мрачно сказала Алла. И он покорно сел.
Моментами Алле казалась, что ярость бытия, мелькавшая порой в глазах великого Славы, заразит ее Стаса и вызовет взрыв или губы его захотят крови, крови жизни.
Но спустя мгновения чувствовала — поток идет в Стаса, но он сам вне его. И Алла молчаливо, незримо для других плакала, будто, несмотря ни на что, Стасик оставался тем, кем был для нее раньше.
Внезапно Дальниев спросил:
— Станислав, скажи, ты знаешь себя, ты знаешь, кто ты? Кто? Скажи.
Даже губы Стасика не дернулись, хотя бы чуть?чуть, от такого резкого вопроса. Он сразу, но медленно ответил:
— Этого я не знаю и не узнаю никогда. Да и зачем мне знать?
…Когда вышли прощаться в коридор (Станислав остался в комнате), на глазах у Аллы были слезы.
— Держитесь, Алла, — Дальниев посмотрел на нее. — Претерпевший до конца… Сами знаете…
И уже в дверях Дальниев заметил:
— Это не будет продолжаться долго. Скоро произойдет поворот — в ту или иную сторону…
…Алла теперь часто оставалась одна в квартире наедине со Станиславом. Зеркала упорно молчали. Андрей не выдержал: сбежал.
— Это уже не мой брат, Алла, — сказал он вместо «до свиданья». — Кому он теперь родня — не знаю. Скорее, таких существ, родственных ему, вообще нет в этом мире, во всем этом мироздании.
И ушел.
Но все же появилась другая помощь. От друзей. От Ксюши. Она ловила себя на том, что ей становится страшно со Стасом, когда она одна. В голову даже залезала иногда мысль, что он вернется в прошлое, которое изменили прямо перед его гибелью, и она увидит прежнего любимого Станислава, но уже мертвого, бродящего по квартире и отраженного в зеркалах в виде живого, живого Стасика, которого она познала в первый год их любви. Но любовь стала казаться ей полным безумием, наказанием Божиим за разделенность…
Только обезумевший от событий Толя, муж Ксюши, упорно твердил ей:
— Терпи, терпи и забудь о себе на время… Сам же Толя уже окончательно потерял свой практицизм.
Но сердечко Аллы порой замирало, когда она открывала дверь в комнату Стаса: вдруг поворот, и не в ту сторону, состоялся и она увидит вместо своего Стасика какое?то уму непостижимое существо, жуткое не агрессией, а своей внезапно раскрывшейся, как бездна, сутью…