Не зная страха, три сестры,
Чтобы вернуть свои дары,
Отправились, себя не помня…
— Ну так что же, сударь, — говорит Эльрик, помогая разводить огонь, ибо Пфатты собирались устроить привал на этой поляне еще до его внезапного появления, — могут эти ваши стихи помочь нам отыскать сестер?
— Признаюсь, сударь, я слегка изменил их, включив все новое, что узнал за последнее время, так что в поисках истины на меня едва ли стоит полагаться разве что в самом глубинном смысле. Как и на большинство поэтов. Что касается Гейнора, кое-что мы о нем разведали. Но о мастере Снаре — увы, ничего. Любопытно, что сталось с ним.
— Он пожертвовал собой, — отозвался альбинос просто. — Больше того, он спас меня от смерти. Мне кажется, он сумел изгнать Ариоха из этого измерения — и погиб от руки владыки Преисподней.
— Так вы потеряли союзника?
— Потерял союзника, мастер Уэлдрейк, и потерял врага. Потерял, похоже, еще год жизни. Но не могу сказать, чтобы мне не хватало общества моего покровителя, герцога Энтропии…
— И все же угроза Хаоса остается, — заметил Фаллогард Пфатт. — В этом мире я чую его повсюду. Пока он выжидает — но готов пожрать все, до чего сумеет дотянуться!
— Неужели мы так нужны Хаосу? — удивилась его племянница.
— Нет, дитя. — Дядя покачал головой. — Нельзя сказать, что он алчет нас. Мы для него, по-моему, просто раздражитель. Совершенно бесполезный. Но он был бы рад разделаться с нами. — Он прикрыл глаза. — Он гневается, я чувствую это. А теперь еще Гейнор… Зрю его — чувствую на вкус — на запах — Гейнор сейчас я найду его — вот он скачет… исчез, исчез… Вот он опять — скачет куда-то — все еще ищет сестер. И скоро найдет их! Он желает обрести некую странную силу. Те, кому он служит, жаждут заполучить ее. Без нее им не покорить это измерение. А, сестры — вот и они — наконец я чую их. Они тоже кого-то ищут. Гейнора? Хаос? Что же? Союз? Они ищут — нет, не Гейнора… Проклятый Хаос, он стишком силен!.. Опять туман. Все расплывается… — Вскинув голову, он со всхлипом втянул в себя сумеречный воздух, словно едва не захлебнулся в море видений.
— Гейнор направлялся к восточным горам, — заметил Эльрик. — Сестры все еще там?
— Нет. — Фаллогард Пфатт нахмурился. — Они давно уже покинули Майнс, но… время… Гейнору удалось выиграть время… ему помогли… неужели ловушка? Что? Что такое? Я его не вижу!
— Нам нужно пораньше сняться с лагеря, — заявила Черион с присущей ей практичностью, — и попробовать отыскать сестер до Гейнора. Но первый наш долг — по отношению к семье.
Но первый наш долг — по отношению к семье. Коропит здесь.
— В этом измерении? — удивился Эльрик.
— Или в ближайшем отсюда. — Она отломила кусок засахаренной шкурки и предложила альбиносу, но тот покачал головой: ему не по вкусу были сласти ее родного мира, где, по уверению Уэлдрейка, повара были еще хуже, чем у него на родине.
— Интересно, — пробормотала она чуть погодя, — знает ли хоть кто-то, кроме меня, насколько сам Гейнор устремлен ко злу? — И уставилась в огонь, пряча глаза от остальных.
Поутру пошел мягкий снег, скрывая оставленные ими накануне шрамы, заметая тропы впереди, и мир застыл в ледяном безмолвии. Путники двинулись в путь, ориентируясь по видневшимся над головой утесам и определяя направление по размытому солнечному свету, — но шли они без колебаний, упрямо, ведомые психическим чутьем ясновидцев, в этом мире, где они оказались едва ли не единственными смертными.
Они останавливались ненадолго, чтобы передохнуть, согреть матушке Пфатт травяного настоя — травы и сладкое вяленое мясо были их единственными припасами. Затем они вновь шли, выбирая места, где меньше снега, собирая кору и мох, которые приносили показать старухе, и та, рассмотрев все как следует, заявила, что мир этот лежит под снегом уже больше года и здесь, несомненно, видна рука Хаоса, помянула также Ледяных Великанов и Народ Холода, о котором рассказывали в ее родных краях. По ее словам, эта раса правила в Корнуэле задолго до того, как тот получил свое имя на языке людей. Был один принц, сказала она, из древней расы, и он взял в жены девушку человеческого рода. То были ее предки по матери.
— Отсюда мы обрели дар Второго Зрения, — доверительно прошептала она Эльрику на стоянке, потрепав того по плечу. Она обращалась с альбиносом, точно с любимым внуком. — И были те люди похожи на тебя, только не такие бледные.
— Мелнибонэйцы?
— Нет-нет! Слова не имеют значения. Они называли себя вадхагами, те, что были еще до мабденов. Так что, может статься, мы с тобой родня, принц Эльрик? — На миг она перестала притворяться слабоумной, и, взглянув на нее, альбинос подумал, что смотрит в лицо самому Времени.
— Что ты об этом думаешь, принц Эльрик?
— Вполне возможно, сударыня, — мягко отозвался тот. Он чувствовал, что она несет на плечах тяжкое бремя, и был рад, что может хоть немного облегчить ее ношу задушевным разговором.
— И, боюсь, мы рождены, чтобы влачить на себе всю скорбь мира.
После чего старуха вновь заквохтала и запела хриплым голосом:
— Динь-дон-дон! Старый Пим идет в свой дом! Мальчик юный, мальчик славный, сердце пусть отдаст для Мая. Кровь цветет, кровь растет, пусть богатство прирастет! — И принялась выбивать сумасшедший ритм ложкой о миску. — И из крови прямо в мозг боль придет, придет, придет!