— Ученый, — заметил Уэлдрейк, когда принц отъехал достаточно далеко. И говорит загадками. Полагаю, вы понимаете его лучше, чем я, принц Эльрик. Жаль, ему с нами не по пути. Что вы думаете о нем?
Альбинос теребил рукоять меча, подыскивая слова.
— Я его боюсь, — вымолвил он наконец. — Боюсь больше, чем любого живого существа, смертного или бессмертного. Участь его и впрямь ужасна, ибо ему ведомо было Прибежище Равновесия, о котором я могу лишь мечтать. А он обладал им — и потерял…
— Да будет вам, сударь. Вы преувеличиваете. Конечно, он человек со странностями. Но, мне показалось, весьма любезен. Учитывая обстоятельства.
Эльрик содрогнулся. Он был рад, что принц Гейнор наконец покинул их.
— И все же я страшусь его больше всех на свете.
— Кроме, может быть, себя самого? — Уэлдрейк заметил, как переменился в лице Эльрик при его словах, и смущенно взмолился: — Сударь, прошу меня простить! Я не хотел оскорбить вас своей прямотой.
— Вы слишком проницательны, мастер Уэлдрейк. Глаза поэта куда зорче, чем я думал.
— Это чистая случайность, сударь, уверяю вас. Инстинкт, если угодно. Я не понимаю ничего — и говорю все. Это мой рок! Не такой ужасный, как у многих других, полагаю, но он доставляет мне довольно неприятностей, хотя порой и вызволяет из них…
На этом мастер Уэлдрейк принимается затаптывать костер, затем ломает вертел, прячет самодельные силки в один карман с каким-то древним, давно лишившимся обложки томом, набрасывает плащ на плечи и устремляется через межу вслед за Эльриком.
— А читал ли я вам, сударь, мою эпическую поэму о любви и смерти сэра Танкреда и леди Мэри? Она написана в подражание нортумберлендским балладам — это была первая поэтическая форма, что я услышал в своей жизни. Наша усадьба стояла в жуткой глуши, но мне не было там одиноко.
Рыжеволосому стихоплету приходилось то семенить, то бежать вприпрыжку, чтобы угнаться за длинноногим альбиносом, но звенящий голосок его не сбился ни в единой строчке бесконечного стихотворения.
Спустя четыре часа они вышли на берег широкой реки и на живописных утесах на другой стороне узрели город, который искал Эльрик. Уэлдрейк наконец дочитал торжественные строки бессмертной баллады — и, похоже, воспринял окончание чтения с таким же облегчением, что и мелнибонэец.
Город, казалось, был высечен резцом искусного мастера прямо из скалы. К нему вела узкая тропа, которая вилась над белой водой, понемногу карабкаясь все выше, и наконец переходила в широкую улицу, петлявшую среди высоких многоэтажных зданий и складов, лавок и постоялых дворов, ухоженных парков и цветущих садов, затем терялась среди проулков и аллей, чья паутина раскинулась у подножия заросшего лозой и плющом древнего замка, что возвышался над городом и тринадцатиарочным мостом, стягивавшим реку в самой узкой ее части и ведшим к небольшому поселку на другом берегу, где, повидимому, располагались летние резиденции местной знати.
Городок лучился самодовольством и благополучием, и Эльрик обрадовался, не увидев вокруг крепостных стен: жителям явно не приходилось страшиться осады. Люди здесь носили пестрые, расшитые одежды, ничем не напоминавшие его собственное платье или костюм Уэлдрейка, и здоровались с путниками радушно и без смущения, ничуть не опасаясь чужеземцев.
— Уж если они приняли Гейнора, — заметил поэт, — то, полагаю, и наш вид не покажется им слишком странным! На мой взгляд, в этом городе чувствуется французский дух. Он мне напоминает берега Луары — не хватает только собора. Как вы полагаете, каким богам они здесь поклоняются?
— Может быть, никаким. Я слышал о таких народах.
Но Уэлдрейк, похоже, не поверил своему спутнику.
— В Бога верят даже французы!
Они миновали первые дома, нависшие над скалами, и террасы над ними, с самыми прелестными висячими садами, что только доводилось видеть Эльрику. В воздухе витал аромат цветов, краски и горячей еды, и путешественники понемногу расслабились, с улыбкой отвечая тем, кто приветствовал их. У молодой женщины в пышном красно-белом платье альбинос поинтересовался, как называется этот город.
— Агнеш-Вал, мой добрый господин, как же еще! А там, за рекой, — АгнешНал. Как вы здесь оказались, друзья? Должно быть, разбили лодку на Форлиевых Порогах? Тогда вам в Приют Бедствующих Путников, это в переулке Пяти Медяков, за Пироговой аллеей. Там вас хотя бы покормят. У вас есть значок Гильдии Поручителей?
— Увы, нет.
— Жаль. Тогда вам удастся воспользоваться только нашим гостеприимством.
— Это более чем щедро, сударыня, — отозвался Уэлдрейк, хитро подмигивая женщине. А затем поспешил вслед за Эльриком.
Пропетляв довольно долго по старым мощеным улочкам, они достигли наконец Приюта Бедствующих Путников. Здание с островерхой крышей было таким древним, что кренилось во все стороны разом, опираясь на соседние дома, точно пьянчуга на собутыльников, причем стены и перекрытия его изгибались и выпячивались столь невероятным образом, что Эльрик готов был поручиться, что здесь не обошлось без вмешательства самого Хаоса.
В дверном проеме, почти сливаясь с ним, сидел человек — казалось, плоть от плоти самого дома, такой же неуклюжий, перекошенный и несуразный. Тощий, похожий на паука, невероятно дряхлый — у него был столь тоскливый и жалкий вид, что Эльрик невольно поспешил извиниться и поинтересовался, туда ли они попали.