— Будута? Ну давай, сказывай. Как рубился, чем занимался?
— Дык, это, боярин… Я, значится, туда. А борта туда. Они, значится, так, так…
Довольные растерянностью паренька, мужики заржали, а к Олегу подступил все тот же безволосый моряк:
— Я вот, хозяин, вина тебе принес.
Дабы обиды не помнились. Чтобы ладно у нас все впредь было. Выпьем?
— Ну коли так, — принял от него ковш ведун, — то выпьем. Зовут-то тебя как?
— Твердятой зовут, хозяин… — Безволосый ласково улыбался, но глазки его бегали, в одну точку не смотрели. На ковш — в сторону, на Олега — в сторону, на руку — в сторону. Моряк я честный, справный. А что на язык изредка глуповат, так исправлюсь. Стараюсь… Так выпьем?
— Выпьем.
Олег вскинул ковш, изображая, что хлещет напиток со всех сил, но на деле сделал лишь пару маленьких глотков — чтобы кадык двигался, — растер вино по небу языком. Было в вине что-то чуть горьковатое, полынное. Знакомое…
Пустырник! Универсальное успокаивающее. Этот безволосый его, что, усыпить хочет? Пустырник не лучшее средство, но в большом количестве, да с вином… Опять народ на «невинные шутки» потянуло? Одни невольниц насилуют — рабыне от этого ничего не сделается, а мужики потом вместе посмеются. Другие хозяина усыпляют — от сна вреда никакого, а пока спит, можно учудить чего и вместе потом посмеяться. Весело…
— Однако добра сколько взяли, — отвел в сторону руку с ковшом Олег. — Теперь, похоже, спать вовсе стоя придется.
— Да, изрядно, хозяин, — оглянулся Твердята, и ведун в тот же миг одним поворотом кисти наклонил ковш, выплескивая его содержимое. Потом поднес к губам, опрокинул в рот, крякнул, отер свои тонкие усики:
— Хорошо! Знатное вино везли разбойники.
— Еще принести, хозяин?
— Неси, сегодня можно.
Пока моряк бегал, Олег перешел чуть в сторону, оперся спиной о борт. Теперь, когда ведун, сделав вид, что отпил несколько глотков, отвел в сторону руку, корец повис и вовсе над морем.
— Ты сам-то откуда будешь, Твердята?
— Новгородские мы. Пока мал был, по Ильменю плавал, а ныне, от, в иные земли хожу.
— Понятно… — Олег, глядя на кормчего, прищурился. Моряк повернул голову в ту же сторону, и вино немедленно полетело за борт. Ведун поднес пустой ковш к губам, опрокинул, зевнул: — Чего-то разморило меня сегодня. Пойду.
В каюте было уже совсем сумрачно. И пусто. Олег запер дверь на задвижку, провел рукой по топчану, нащупал под шкурой тонкое тельце.
— Ты чего прячешься, малышка?
— Тут… Чужие сюда приходили, господин…
— Не бойся, это варяги, скандинавы. Они совсем не страшные, когда на твоей стороне.
— Уже вечер, господин? Ты пришел ко мне спать?
— Вообще-то да. Но сперва мне нужно кое над чем подумать…
Середин расстегнул пояс, вытащил из ножен кинжал, а все остальное с грохотом положил на пол. Пару раз стукнул ладонью по топчану, потом отступил к двери, присел рядом с задвижкой и приготовился к ожиданию.
Ждать пришлось недолго — у пьяных моряков терпение кончилось раньше. В щель между дверью и косяком просунулось лезвие ножа, поддело задвижку, чуть сместилось, приоткрывая ее, снова опустилось, поддело… После десятка таких маленьких движений задвижка оказалась открыта полностью, дверь бесшумно отворилась, внутрь, пригнувшись, стал проникать человек — Олег, тоже осторожно, поднес к его горлу кинжал и тихонечко уколол:
— Не спится?
— Нет, хозяин… То есть да, хозяин… — захрипел моряк, боясь шелохнуться.
— Как ты думаешь, Твердята, я образованный человек?
— Да, хозяин… Конечно же, хозяин…
— Так вот, ты ошибаешься. Я полнейший неуч и считать умею только до трех. Один был после отхода от Углича. Два на острове на Ахтубе. А сейчас сколько?
— Не нужно считать, хозяин.. — сглотнул моряк. — Я все понял, хозяин… Больше не повторится, хозяин…
— Смотри, Твердята… — Олег ослабил нажим, и моряк отпрянул обратно.
За стенкой громким шепотом рассмеялись, начали обсуждать случившееся, отпускать насмешки. Похоже, только что был предотвращен настоящий антихозяйский заговор.
— Господин… — позвала с постели Урсула. — Ты все время говоришь, что я маленькая. Скажи, а если бы ты спал и им удалось влезть, я стала бы уже достаточно большой?
— Но ведь они не влезли, — закрыл задвижку ведун.
Легкая добыча
Насколько помнил Олег из школьного курса географии, Урал впадал в Каспий примерно на двести, двести пятьдесят километров восточнее Волги. Любоводу он сказал — сто пятьдесят верст, и купец, уже привыкший полагаться на своего друга, повелел ладьям всю ночь идти под парусами, выиграв таким образом еще день пути. Дно северного окончания Хазарского-Персидского-Каспийского моря неглубокое, но ровное, рифов нет, и потому новгородец никаких особых бед не опасался. Чай не река — при неожиданном повороте в обрывистый берег не влетишь, среди деревьев на излучине не застрянешь. Отмели, правда, среди волн гуляют. Но днище на них не разобьешь, а сниматься с мелководья команды умеют. Сколько раз во время путешествий к подобным берегам причаливать приходилось!
Однако ночью корабли двигались все же вдали от берега, и только с первыми утренними лучами повернули на север, чтобы потом пойти вдоль побережья на безопасном удалении в три-четыре версты. Берег колыхался камышовыми просторами, лишь изредка разрываемыми протяжной песчаной косой или усыпанным лилиями болотцем.