А ему, варвару, было скучно и немного грустно. Сказка закончилась. Он был лишним в этом счастливом, ликующем мире. Коронация, раздача пряников (новому королю без раздачи пряников нельзя) — и все.
Ими восхищались, им завидовали.
А ему, варвару, было скучно и немного грустно. Сказка закончилась. Он был лишним в этом счастливом, ликующем мире. Коронация, раздача пряников (новому королю без раздачи пряников нельзя) — и все. Умерших не вернешь. Он, варвар, чувствовал себя потерянным в этой огромной толпе. Потерянным и страшно одиноким. Куда более одиноким, чем тогда, в лесу. Перед тем, как встретил Тилу…
На его плечо опустилась рука. Варвар дернулся, как от удара, резко обернулся. И встретился взглядом с Талем.
— Мы с тобой, — сказал тот, не обращая внимания на торжественную церемонию. — Мы по прежнему с тобой, бродяга. Держись.
Варвар открыл рот для того, чтобы достойно ответить… и неожиданно заплакал. Не от боли и не от счастья. Просто от невозможности высказать словами то, что он сейчас чувствовал.
Кто сказал, что мужчины не плачут? Быть сильным — отнюдь не значит, скрывать свою слабость… Сильный и черствый — это ведь совсем разные вещи…
На другое плечо опустилась тонкая кисть Лани. Рыжеволосой ведьмы, которая только пауков одних и боялась.
— Мы с тобой, — тихо повторила она слова Таля. — Мы разделим твою печаль. Мы отгоним твое одиночество. Мы здесь, рядом…
— Это хорошо, — сквозь слезы, улыбнулся Нанок.
— Хозяин, давай, башку кому-нибудь открутим? Или хочешь, я тебе сказку расскажу? Однажды некий принц вдруг стал королем…
— А некий шут — премьер-министром, — фыркнул, обернувшись, Лемур. — Что хнычешь, дубина кассарадская? Клянусь Беодлом, я не глядя поменялся бы с тобой местами. Орье этот… надо же так подставить ни в чем не повинного шута! Друг, называется!
— Не буду я с тобой меняться, — пробурчал варвар. — Обманешь, небось, наивного человека из Кассарада. С вами, цивилизованными, ухо востро надо держать. И секиру наготове… иначе и уха этого самого лишишься…
— Да ладно, братан, не грузись, — заявил Боресвет. — Ну, хочешь я тебе, в натуре, башку колдовскую подарю? Вот принц наш децил королем станет, отмечать пойдем… Давненько я не нажирался, если вдумчиво разобраться, в натуре…
— Вроде позавчера пили на дне рождения? — недоуменно спросил бывший шут, загибая пальцы по дням. — Или поза-позавчера? Что-то у меня с чувством времени неладно…
— Да это разве пьянка? — справедливо возмутился Боресвет. — Это так… разминка была. Я же до последнего момента все помню!
— Это до которого? — ехидно поинтересовалась Лани.
— Гмм… а вот этого — не помню, — сознался воин, почесав в затылке.
Таль с удивлением обнаружил, что пожилой священник в мантии архиепископа прервал свою речь, и теперь вся толпа слушает исключительно их разговор, затаив дыхание. Что и говорить, для простого люда беседа о пьянках куда ближе, чем непонятные слова о величии и справедливости. Не так уж далеко мы и ушли от варваров, подумал Таль.
— Если вы уже закончили, я хотел бы вернуться к свое коронации, — невозмутимо заметил все еще принц. — Разговоры о пьянках можно и отложить… до ближайшей пьянки, хотя бы. И уж совсем не дело говорить о столь увлекательных вещах, когда будущий король изволит страдать под грузом будущей же короны
Участникам беседы сразу стало стыдно, и они замолчали. Нанок чувствовал плечом плечо Таля, и едва заметно улыбался. Малыш был прав. Он не один. А рядом с друзьями — какое может быть, к Беодлу, одиночество?
III
— Ты здорово вырос, ученик, — голос Учителя был ласковым и каким-то печальным.
А рядом с друзьями — какое может быть, к Беодлу, одиночество?
III
— Ты здорово вырос, ученик, — голос Учителя был ласковым и каким-то печальным. — Я рад за тебя, малыш. Скажу по секрету, ты был самым лучшим, самым перспективным из моих учеников. Сделай так, чтобы ты пошел дальше своего Учителя. Я хочу гордиться тем, что ты стал лучше, сильнее, выше меня… Тем, что мои усилия не пропали даром.
— Так говорят только при прощании, — грустно заметил Таль. — Учитель… неужели это все? Неужели мы расстанемся?
— Да, Ларгет. Когда птице становятся тесно в клетке, ее отпускают на волю. Ты перерос свою клетку, малыш. Лети, мой птенец, расти, учись на свободе… а потом возвращайся. Взрослой, оперившейся, мудрой птицей — возвращайся. Если ты думаешь, что мне больше нечему тебя научить, то ты глубоко ошибаешься. Но сейчас для тебя важнее свобода, чем мертвые знания. Лети, мой птенец…
Таль отвернулся, не в силах сдержать слезы. Почему, ну, почему прощаться так больно?
— И девчонку свою… не отпускай от себя.
— Она не моя, — автоматически поправил Ларгет.
— Твоя, твоя. Даже если ни ты, ни она об этом не подозреваете. Будь осторожнее с ней, малыш. Девушки вроде нее слишком уязвимы и ранимы…
Таль отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Раз уж Учитель начал говорить, как сутенер, имеющий два пальца с каждой небескорыстно снятой юбки… Воистину, этот мир окончательно сошел с ума! Оставаясь при этом загадочным и манящим…
IV
А потом был бал по случаю коронации. Как было объявлено королем, бал маскарад. Форма одежды — присутствует. Для дам возможны исключения.