Как?то во время очередного визита он сказал, хотя я его ни о чем не спрашивала:
— Был у Нишанташи у старого приятеля отца. Отец его очень любил.
Не удержавшись, я кинулась в атаку:
— Как его звать? Чем он занимается? По какому адресу живет?
Мой кузен растерялся. Нападение было так неожиданно, что он не успел даже выдумать имя и адрес. Покраснев, смущенно улыбаясь, он хотел было обмануть меня словами:
— Зачем тебе это знать? Для чего тебе? Какое странное любопытство!
Я вела себя так, будто вопрос был очень важный.
— Хорошо же. Я спрошу об этом у тети на той неделе.
Кямран сделался совсем пунцовым.
— Прошу тебя, — взмолился он, — не говори об этом маме. Она не хочет, чтобы мы встречались.
Коварный скорпион, вечно ты будешь меня обманывать!.. Я знаю, что ты собой представляешь! Рассердившись, я вскочила с кресла и сунула в карманы передника руки, которые он пытался схватить.
— Если вы считаете, что меня интересуют друзья вашего отца или ваши собственные друзья, вы ошибаетесь. — Я выпалила это совершенно неожиданно, ни с того ни с сего, и вышла.
После этого случая всякий раз, когда Кямран появлялся в пансионе, я под разными предлогами не выходила к нему. Коробки, которые он продолжал приносить, я открывала в саду или классе и тут же отдавала на разграбление подругам, даже не притронувшись к ним.
Все было ясно. Несомненно, счастливая вдовушка жила где?нибудь недалеко от пансиона. Они договорились еще в ту ночь… Мой кузен часто хаживал к ней в гости, а на обратном пути заглядывал в пансион.
Какое мне дело до их нравственности?! Но меня бесило, что я стала игрушкой в их руках. Всякий раз, когда я думала об этом, меня бросало в жар и я кусала губы, чтобы не заплакать от злости.
Было, конечно, очень просто узнать, где живет Нериман, спросив об этом дома. Но я не представляла себе, как можно произнести вслух имя этой женщины.
Однажды в воскресенье я гостила дома. Кто?то обратился к Неджмие:
— Ты знаешь, два дня тому назад я получила письмо от Нериман… Кажется, она очень счастлива…
В этот момент я собиралась выйти из комнаты, чтобы искупать в бассейне маленького пуделя. Услышав это известие, я остановилась у порога, присела на корточки и осторожно выпустила собачонку на пол. Расспрашивать о счастливой вдовушке я, конечно, не стала бы, но никто не мог запретить моим ушам слушать.
— Нериман очень довольна мужем. Ах, если бы бедняжка хоть на этот раз оказалась счастливой! — продолжала гостья.
А Неджмие, как глухое эхо под куполом бани, повторила:
— Да, да, пусть хоть в этот раз будет счастлива, бедняжка!
На этом разговор прекратился. Неожиданно все выяснилось само собой.
Я спросила шутливо:
— Ханым?эфенди вторично вышли замуж?
— Какая ханым?эфенди?
— Та, от которой вы получили письмо.
Неожиданно все выяснилось само собой.
Я спросила шутливо:
— Ханым?эфенди вторично вышли замуж?
— Какая ханым?эфенди?
— Та, от которой вы получили письмо. Нериман?ханым.
Неджмие ответила мне за гостью:
— Как, разве ты не знала? Давно… Нериман вышла замуж за инженера. Вот уже полгода они с мужем в Измире.
Тут я сама пропела, как молитву:
— Ах, пусть бедняжка хоть на этот раз будет счастлива! — подхватила собачонку на руки и выскочила из дома.
Но к бассейну я уже не пошла, а помчалась по саду, не разбирая дороги.
* * *
В то же лето я совершила небольшое путешествие в Текирдаг. Как известно, аллах очень щедро наградил меня тетками. Так вот, одна из них
жила в Текирдаге. Ее супруг Азиз?бей много лет служил там мутасаррифом. У них была дочь Мюжгян. Среди многочисленных двоюродных братьев и сестер я, кажется, любила ее больше всех.
Мюжгян была очень некрасива, но для меня это не имело никакого значения. Я была младше всего на три года, но с детства привыкла считать Мюжгян совсем взрослой. И теперь, хоть разница в летах проявлялась все меньше, мое отношение к ней не изменилось, и я по?прежнему величала ее абла.
Мюжгян?абла была моей полной противоположностью. Насколько я считалась сумасбродной и озорной, настолько она слыла серьезной и вдумчивой. Вдобавок ко всему она была крайне деспотична. Можно сказать, что только она могла заставить меня сделать все, что ей захочется. Даже если наставления ее обижали меня или я упрямилась, не считаясь с ее желаниями, в конечном счете мне всегда приходилось уступать. Почему? Не знаю. Наверно, потому, что познавший несчастье любви всегда превращается в пленника.
Обычно раз в два?три года Мюжгян вместе с матерью приезжала в Стамбул и гостила у нас или у других теток по нескольку недель.
Но в то лето мне прислали из Текирдага почти официальное приглашение. Тетка Айше писала сестре: «На вас я не рассчитываю, но Феридэ мы ждем в эти каникулы непременно, хотя бы на два месяца. Я ведь тоже ей как?никак тетя. Если Феридэ не приедет, и дядя Азиз, и я, и Мюжгян — мы все очень обидимся».
Текирдаг казался тетке Бесимэ и Неджмие краем света. Они щурились, словно смотрели на далекие звезды, и твердили:
— Виданное ли это дело? Возможно ли?
— Если вы разрешите, я буду иметь честь доказать вам, что невозможного не бывает, — отвечала я, склоняясь перед ними с шутливой почтительностью.