Я мучилась, предаваясь этим горестным мыслям до тех пор, пока часы не пробили одиннадцать. Доктор кинул книгу на стол, потянулся, зевнул и поднялся с кресла.
— Ну, госпожа новобрачная, — обратился он ко мне, — пора ложиться. Пошли!
Шитье выпало у меня из рук. Я встала, взяла со стола подсвечник, подошла к окну, чтобы закрыть его, и долго?долго всматривалась в ночную тьму. У меня мелькнула мысль: что, если сейчас тихо сбежать, умчаться по темным дорогам?
— Госпожа новобрачная, — позвал доктор, — ты что?то слишком задумчива. Иди, иди наверх. Я дам онбаши кое?какие распоряжения и тоже поднимусь.
Дряхлая кормилица доктора вместе с соседкой переодели меня, сунули опять в руки свечу и отвели в комнату моего супруга. Хайруллах?бей все еще был внизу. Я стояла у шкафа, сжимая в кулаке подсвечник, скрестив на груди руки, словно защищалась от холода. Я дрожала, и плясавшее пламя свечи то и дело подпаливало кончики моих волос.
Наконец в коридоре на лестнице раздались шаги. В комнату вошел Хайруллах?бей, мурлыча под нос какую?то песенку, снимая на ходу сюртук.
Увидев меня, он поразился:
— Как, девочка, ты еще не легла?
Я открыла рот для ответа, но у меня только застучали зубы.
Доктор подошел вплотную и посмотрел мне в глаза.
— В чем дело, девочка? — спросил он изумленно. — Что ты делаешь в моей спальне?
И вдруг комната задрожала от громового хохота.
— Девочка, да, может, ты…
Доктор задохнулся от смеха. Потом он хлопнул себя по коленям, зажал пальцами рот и промычал:
— Так, значит, ты сюда… Ах, распутница! Думаешь, мы с тобой действительно стали мужем и женой? Ах ты, бессовестная! Ах, бесстыдница! Да накажет тебя аллах! Человек в отцы тебе годится, а ты…
Стены комнаты зашатались, потолок словно обрушился мне на голову.
— Ах ты, распутница с испорченным сердцем! Ай?ай?ай!.. И ты не постеснялась прийти ко мне в спальню в ночной сорочке!
Хотела бы я взглянуть на себя в ту минуту. Кто знает, какими цветами радуги полыхало мое лицо.
— Доктор?бей, клянусь аллахом… Откуда же я знала? Так сказали…
— Ну пусть они подумали глупость, а ты?.. Я мог представить себе что угодно, только не это! В мои?то годы! Бессовестная женщина посягает на мое целомудрие, на мою невинность!
Господи, какая это была пытка! Я кусала до крови губы, готова была провалиться сквозь землю. Стоило мне шевельнуть рукой, как насмешник?доктор подбегал к окну и, вытягивая шею, кричал:
— Не подходи ко мне, девочка, я боюсь.
Клянусь аллахом, открою сейчас окно. На помощь, друзья! В моем возрасте… На меня…
Я не стала больше слушать и бросилась к дверям. Но тут же вернулась. Не знаю почему. Я повиновалась голосу сердца.
— Отец! — рыдала я. — Мой отец! — и кинулась на шею старого доктора.
Он обнял меня, поцеловал в лоб и голосом, идущим из самой глубины души, сказал:
— Дочь моя, дитя мое!
Никогда не забуду я этого отеческого поцелуя, этих добрых дрожащих губ.
Вернувшись к себе, я плакала и смеялась, и так расшумелась, что доктор постучал мне в стенку из своей комнаты:
— Ты дом разрушишь, девчонка! Что за шум? Ведь сплетники?соседи обвинят меня: «Старый хрыч заставил до утра кричать новобрачную!»
Но и сам доктор порядком шумел. Он расхаживал по комнате, притворно бранился:
— Господи, упаси мою честь, мою невинность от современных девиц!
В эту ночь мы просыпались с доктором раз десять, он в своей комнате, я
— у себя. Мы стучали в стену, кукарекали по?петушиному, свистели, как птицы, квакали.
Вот и весь рассказ о том, как я стала новобрачной.
Мой славный доктор был таким чистым, таким порядочным, что не счел даже нужным предупредить меня о фиктивности нашего брака. Господи, да я по сравнению с ним просто легкомысленная кокетка… В нашей святой дружбе Хайруллах?бей забыл, что он мужчина, но я не забыла, что я женщина.
Мужчины в большинстве своем плохие, жестокие, — это несомненно. А все женщины хорошие, кроткие, — это тоже несомненно. Но есть мужчины, пусть их очень мало, у которых чистое сердце, честные помыслы; и такой чистоты у женщин никогда не найдешь».
X
Когда Феридэ проснулась еще более усталая и разбитая, чем накануне, было уже двенадцать часов, и солнце стояло высоко. Она испугалась, как школьница, опаздывающая на урок, и спрыгнула с кровати.
— Ну и молодец же ты, Мюжгян! Ведь я сегодня уезжаю. Почему вы меня не разбудили?
Мюжгян ответила, как обычно, спокойно:
— Я несколько раз заходила, но ты спала. Лицо у тебя было такое утомленное, что я не решилась будить… Не бойся, сейчас не так уж поздно, как ты думаешь. Да и неизвестно, будет ли сегодня пароход. На море шторм.
— Мне надо уехать непременно.
— Я попросила папу сходить на пристань и узнать, как там обстоят дела. Он велел быть наготове. Если пароход придет, он пришлет экипаж или сам приедет за тобой.
День своего отъезда Феридэ представляла себе совсем иначе. Мюжгян возилась с малышами, тетки, как всегда, болтали и смеялись. Кямран куда?то исчез. Феридэ загрустила. Ей было очень обидно, что на нее обращают так мало внимания.
Мюжгян тихо сказала:
— Феридэ, я оказала тебе услугу: выпроводила Кямрана из дому. И он согласился на эту жертву, чтобы не доставлять тебе лишних волнений.