Конец пути

— Он тоже может набрать ополченцев.

— Ну и что? — усмехнулся Олег. — Ведь у тебя есть кумаи и стеклянные стрелы, которые они умеют сбрасывать с огромной высоты.

— Какой смысл в орлах, если Раджаф научился бороться с ними? Ты забыл, что он сотворил с моими птичками в прошлый раз? Половина из них оказалась ранена и не исцелилась до сих пор.

— Ты просто неправильно использовал их, мудрый Аркаим. — развел руками Олег. — Твой брат сам выбрал место для битвы, приготовился к сражению, с помощью магии собрал всех пернатых, что только обитают в ваших лесах, и швырнул их против твоих орлов.

Но птицы, бросающие стрелы с высоты полета, применяются не во время битвы, а до нее. Если Раджаф желает использовать ополченцев, для начала он должен собрать их в столицу, вызвать к себе из многих городов. Пусть твои кумаи летают над Каимом и забрасывают стеклянными стрелами любые скопления людей. Особенно мужчин. А уж тем более — мужчин, идущих большой колонной по дороге. Это будет происходить по всей стране, во всех местах. Лесные птицы, собранные большой стаей в одном месте — это страшная сила. А птицы, рассеянные по лесам — всего лишь птицы, которые не страшны могучим орлам. Раджаф не сможет остановить атаки на колонны, идущие по разным дорогам в разных краях страны. Ты сам обмолвился, мудрый Аркаим, что ополченцы — это не воины. Они не готовы умирать, они привыкли возделывать землю и растить детей. Когда их начнут убивать сотнями еще в пути, когда они поймут, что перемещаться по дорогам опасно, что идущие к Раджафу рискуют никогда не вернуться домой — они просто разбегутся. На помощь к твоему брату не придет никто. Вообще. Останутся только самые преданные сотни, выжившие после второй битвы, да горожане столицы. И все! Собери хотя бы пару тысяч ополченцев — и они сомнут отряды Раджафа просто числом, своей массой. Я поставлю их широким фронтом, двину вперед, и после начала сечи они обойдут противника, окружат его. И все, на этом битва прекратится. Враг или сдастся, или погибнет. Надеюсь, в твое отсутствие кумаи смогут наполнять стрелами свои нагрудные сумки?

— Разумеется, — задумчиво кивнул правитель. — Этому искусству обучены жители одного отдаленного селения высоко в горах, само существование которого я храню в тайне. Забрасывать врага стрелами еще до начала битвы? Не дать ему дойти до места сражения? Как просто и гениально. Пожалуй, я правильно сделал, что простил тебя, чужеземец. Это хорошо, что сейчас ты со мной, а не… не с другим.

Вечером был ужин с запеченной в тесте ветчиной, которую оставалось только подогреть над огнем, с густым сладким медом в восковых шариках, которые разламывались только во рту, а потому совсем не пачкали руки, с хмельным пивом, еще не успевшим добродить в подвалах дворца, а потому пенистым и пахнущим хлебом.

Ведуну выпало по жребию сторожить коней в последнюю смену, на рассвете, а потому вечером он смог разбавить сласти медовые сладостями невольницы, чтобы потом заснуть, раскинувшись в густом овечьем мехе и совсем забыв о грядущих холодах.

— Друже, вставай… Вставай, друже… — разбудил Олега тихий голос купца.

Вокруг было темно и тихо, если не считать далекого настырного кваканья не заснувшей осенней лягушки. Ведун на ощупь нашел саблю, подтянул ближе, потом нащупал штаны и рубаху, начал одеваться:

— Сейчас, иду!

Когда он выбрался из темной палатки под слабое, рассеянное сияние звезд, Середину показалось, что на улице очень даже светло, никаких костров не нужно. Он кивнул Любоводу:

— Иди, отдыхай.

Сам, отчаянно зевая, двинулся к пасущимся за дорогой стреноженным скакунам — и замер, заметив вдруг со стороны города какое-то изменение. Рука непроизвольно метнулась к рукояти сабли, ведун медленно повернулся.

Это были горожане. Они стояли полукругом на коленях, лицом к палатке законного правителя Каима. Многие плакали. Сотни горожан. Наверное, даже все.

Мудрый Аркаим оказался милостив. Он сделал вид, будто поверил, что жители приграничного городка не собирались нарушать своих клятв, что верны присяге и просто не заметили его приезда. Поэтому он никак не выказал своего гнева, истребовав лишь того, чтобы три сотни мужчин из города взяли с собой топоры, пересадили косы на древках, превратив их из оружия против травы в кривые, но все равно смертельно опасные копья, а также прихватили припасы на три недели пути.

Надо сказать, что большого горя призванные на войну ополченцы не испытали, да и жены с детьми провожали отцов и мужей без особых слез. Дальновидная тактика ведуна дала благотворные плоды. Как ни жадился купец, Середин позволил обозным крестьянам грабить покоренные города наравне со всеми. В итоге все, кто был в походе, вернулись с немалым добром, а погиб из всех кивчан только один. Теперь добычи, богатства, славы жаждали все — о смерти же не думал никто. Каждый полагал, что если опять кто и погибнет — то уж, конечно же, не он. Друг, сосед — может быть. Но не он. Ведь других так много, а он один. Так чего бояться?

Горожане собирались почти до полудня, после чего первый отряд из трех сотен пехотинцев двинулся в поход. И скорость движения сразу упала. Расстояние, что на рысях одолевалось за пару часов — пехотинцы с обозом вышагивали целый день. Выгадывая версты, Олег даже передал на телеги вьюки с заводных коней, в седла посадил ополченцев и вместе с ними после полудня уходил вперед: чтобы разбить лагерь, заготовить дрова, развести костры еще до прихода войска. Пехотинцам оставалось только поесть да завалиться спать. Утром лагерь сворачивали тоже специально оставленные дежурные, которые потом обгоняли колонну на марше, чтобы там, впереди, снова приготовить ночлег. Эта простая уловка позволяла проходить в день на четыре версты больше — но все равно на путь до следующего города ополченцы потратили целых три дня.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94