Михаэль пожал плечами — растерянный, озадаченный. Лизель поставила сумку с книгами и посмотрела на него. Закричала наперекор раздавшейся второй сирене.
— Можно, я попробую? — Дожидаться ответа Лизель не стала. Пробежав по короткой дорожке, она проскользнула мимо Розы в дом.
Фрау Хольцапфель неколебимо сидела за столом.
Что же я ей скажу, подумала Лизель.
Как заставить ее выйти?
Когда сирена перевела дыхание еще раз, Лизель услышала Розу:
— Брось ее, Лизель, надо бежать! Если хочет подохнуть, это ее дело. — Но тут вновь завыли сирены. Рукой с небес отбросили человеческий голос прочь.
Только рев, девочка и жилистая старуха.
— Фрау Хольцапфель, прошу вас!
Совсем как в разговоре с Ильзой Герман в день печенья, у Лизель под рукой было множество слов и фраз. Только сегодня были еще бомбы. Сегодня необходимость была острее.
* * * ВАРИАНТЫ * * * *
* — Фрау Хольцапфель, надо идти.
* — Фрау Хольцапфель, мы погибнем, если останемся тут.
* — У вас есть еще один сын.
* — Вас все ждут.
* — Вам же голову оторвет бомбами.
* — Если вы не пойдете, я перестану ходить к вам читать, а это значит, что вы потеряете единственного друга.
Лизель выбрала последнее, выкрикивая слова прямо сквозь сирены. Ладонями прочно уперевшись в стол.
Старуха подняла глаза и приняла решение. Не сдвинулась с места.
Лизель ушла. Оторвалась от стола и выбежала из дома.
Роза придержала калитку, и они побежали к сорок пятому дому. Михаэль Хольцапфель остался торчать посреди улицы.
— Идем! — увещевала его Роза, но вернувшийся солдат колебался. Он уже собирался зайти обратно в дом, как вдруг что-то развернуло его. Только искалеченная рука еще не отрывалась от калитки, но вот он, стыдясь, высвободил ее и двинулся следом.
Каждый несколько раз оглянулся на бегу — но никакой фрау Хольцапфель.
Дорога казалась такой широкой, и когда последняя сирена растаяла в воздухе, три последних на Химмель-штрассе человека спустились в подвал Фидлеров.
— Где тебя носит? — спросил Руди. Он держал в руках чемоданчик.
Лизель опустила на пол сумку с книгами и села на нее.
— Мы пытались привести фрау Хольцапфель.
Руди огляделся.
— А где она?
— Дома. На кухне.
* * *
В дальнем углу убежища дрожал, сгорбившись, Михаэль Хольцапфель.
— Мне надо было остаться, — повторял он. — Мне надо было остаться. Мне надо было остаться… — Голос у него был почти беззвучный, но глаза кричали громче обычного. Они отчаянно бились в глазницах, и Михаэль стискивал раненую руку здоровой, и кровь затапливала повязку.
Его остановила Роза.
— Пожалуйста, Михаэль, ты же ни в чем не виноват.
Но молодой человек без нескольких пальцев на правой руке остался безутешен. Он съежился в глазах Розы.
— Объясните мне, — сказал он, — я не понимаю… — Откинулся назад и обмяк на стену. — Объясните мне, Роза, как она может сидеть там и ждать смерти, когда я еще хочу жить? — Кровь густела. — Зачем я хочу жить? Я не должен, а хочу.
Минуты шли, а молодой человек безутешно плакал, и у него на плече лежала рука Розы. Остальные смотрели. Михаэль не смог успокоиться, даже когда подвальная дверь распахнулась и захлопнулась и в убежище вошла фрау Хольцапфель.
Ее сын поднял голову.
Роза шагнула в сторону.
Когда старуха подошла, Михаэль повинился.
— Прости, мама, мне надо было остаться с тобой.
Фрау Хольцапфель не услышала. Только села рядом с сыном и подняла его перевязанную руку.
— У тебя опять кровь течет, — сказала она, и вместе со всеми эти двое сидели и ждали.
Лизель сунула руку в сумку и покопалась в книгах.
* * * БОМБЕЖКА МЮНХЕНА С 9 НА 10 МАРТА* * *
Это была долгая ночь бомб и чтения. Во рту у Лизель пересохло, но книжная воришка преодолела пятьдесят четыре страницы.
Большинство детей заснули и не слышали сирен восстановленного спокойствия. Родители будили их или спящими выносили по лестнице в мир, наполненный тьмой.
Где-то вдалеке горели пожары, а я в ту ночь собрал двести с лишним убиенных душ.
И двигался в Молькинг еще за одной.
На Химмель-штрассе было чисто.
Отбой в тот раз не давали несколько часов — на случай, если угроза не вполне миновала, да и просто чтобы дым поднялся в атмосферу.
Небольшой пожар и щепку дыма вдали, где-то у Ампера, заметила Беттина Штайнер. Дым тек в небеса, и девочка показала на него пальцем.
— Смотрите.
Беттина заметила дым первой, но отреагировал быстрее всех Руди. В спешке он так и не выпустил из рук чемоданчик, бросившись бегом вниз по Химмель-штрассе и дальше, переулками в лес. Лизель побежала следом (поручив свои книги бурно сопротивлявшейся Розе), а за ней — еще какие-то люди из ближних убежищ.
— Руди, подожди!
Руди не ждал.
Лизель видела только чемоданчик, мелькавший в просветах между ветвями, пока Руди пробирался сквозь деревья к умирающим отсветам и туманному самолету. Тот лежал и дымился на поляне у реки. Летчик пытался там приземлиться.
Метрах в двадцати Руди остановился.
Когда там появился я, он уже стоял на поляне, переводя дыхание.
Во тьме были разбросаны сучья.
Иголки и ветви усеивали траву вокруг самолета, как топливо для пожара. Слева землю прожгли три глубокие борозды. Торопливое тиканье остывающего металла ускоряло секунды и минуты, пока Руди и Лизель не простояли там, казалось, много часов.