— Вы требуете невозможного, «Сербиаду» снесли еще в 1946 или в 1947 году, а то, что от нее осталось, растащили на стройматериалы. Если вам это важно, могу рассказать, как она выглядела.
— А мадемуазель Наталия Димитриевич, проверьте по спискам, она именно там всегда останавливается… — настаивал я.
— Нет, такой нет, — сказал он, заново пролистав все регистрационные книги.
— Да я же говорю вам, она именно там остановилась… — повторял я.
— Возможно, если эта дама хорошо помнит все, что там было внутри… Я могу рассказать, каким был внешний вид, фасад… — с жалостью смотрел на меня дежурный администратор.
Почти потрачены были шестидесятые, мы с ней уже вошли в средний возраст, я постепенно распрощался с моими представлениями о собственном будущем и теперь лишь просто ждал ее шесть дней в неделю в романе Анастаса Браницы, в единственной книге, которая у меня была, в единственной книге, которую я читал. Давно потеряв способность крепко спать, я не выпускал ее из рук с раннего утра понедельника до субботнего вечера, с начала семидесятых годов почти полностью переселившись в пустое светло?темно?желтое здание, где занял одну из комнат верхнего этажа, и посвятил свое время уходу за парком и работе над собственными воспоминаниями, оставив воскресенье для общечеловеческого существования на улице Народного фронта, где я ходил в парикмахерскую, листал газеты, прогуливался в парках или по берегу Дуная. Иногда, как и прежде, мне казалось, что я нахожу следы ее пребывания, что ее фигура мелькает на поляне за виллой или вдалеке возле речного берега, но встретиться с ней мне никак не удавалось. Я был уверен, что она сохранила у себя несколько экземпляров «Моего наследия», что и подтвердилось, когда там стал появляться некий Тиосавлевич, студент, которому она давала уроки чтения, позже он стал профессором философского факультета. Он поселился в стеклянном павильоне возле пруда с рыбами и, как сам утверждал, занялся археографическим изучением этой местности; я не мог противиться своим профессиональным привычкам и установил за ним слежку, однако вскоре убедился, что он на самом деле мудрствует над древними словами, которые откапывает в округе, а при восточном ветре просто собирает на поверхности. Одним словом, наряду с кухаркой Златаной и мною — еще один сумасшедший, должно быть, книги только таких и собирают вокруг себя. Встреч и разговоров с ним я избегал, насколько это было возможно, сводя все к обычному обмену приветствиями:
— Добрый день.
Одним словом, наряду с кухаркой Златаной и мною — еще один сумасшедший, должно быть, книги только таких и собирают вокруг себя. Встреч и разговоров с ним я избегал, насколько это было возможно, сводя все к обычному обмену приветствиями:
— Добрый день.
— Добрый день, Покимица, добрый день… Я вот тут думаю, вы наверняка знаете, вы же здесь давно… — постоянно пытался что?нибудь вызнать у меня Тиосавлевич.
— Не знаю я ничего… Читаю просто так, для себя… А вы читайте сами… Все же написано, оставьте меня в покое… — Обычно я старался поскорее отделаться от его общества.
А потом, в семидесятых, начала появляться одна пара, в первый раз они, по всей видимости, просто забрели сюда по ошибке, кто его знает, где они нашли забытый роман, может, изъяли его из архива, а может, случайно наткнулись на него еще где?то. Дальше они все чаще и чаще одновременно раскрывали эту книгу, прохаживались по всему имению, кое?где делали замеры, в вилле, в отдельных комнатах, оценивали мебель, переписывая некоторые слова, которые я позже обнаруживал по другую сторону, в разных выступлениях и газетных статьях, но уже истончившимися, потрепанными, бледными, как тень тени. В том, что они имеют очень серьезные намерения, я убедился, когда случайно, занимаясь перголой с поздними розами, услышал, что они собираются переплести свой экземпляр книги в дорогой сафьяновый переплет.
— Других героев здесь нет, а когда избавимся от профессора и садовника, справиться с глухой старухой будет не трудно, там она не существует, здесь у нее нет никаких прав… — услышал я, скрытый от них кустами роз.
— Смотри?ка, вот слою прогресс, хотя оно встречается часто и там, но все равно может пригодиться, не помешает иметь его под рукой свежим, — нагнулся мужчина и что?то записал, разворошив клумбу ноготков, разросшихся в то лето как никогда буйно.
62
Возможно, появление Стонов ускорило замедленное течение событий. Значит, какие?то экземпляры романа Анастаса Браницы еще остались. Трое беженцев тоже поселились в детально описанном доме, и куда бы они ни направлялись, за ними следовала огромная тень. Разумеется, та пара, о которой я уже упоминал, безо всякого восторга наблюдала, то есть читала все это. Должно быть, поэтому вскоре они решили привести человека, который в соответствии с их требованиями сделает нужные им исправления, переделает то, что есть, и превратит их двоих в единственных хозяев этого имения.
— Я нашел одного студента, говорят очень способного, он внештатно работает редактором и корректором и согласен исполнить все и не болтать лишнего, начнем с фронтона… — слышал я, как они договаривались.