— Прочь с дороги! — гордо выпрямился Браница и потянулся рукой к внутреннему карману своего штатского сюртука, где у него лежал вовсе не револьвер, а орден Большого креста, однако в тот же момент упал замертво, получив столько ран от пронзивших его сабель, что даже нельзя было с уверенностью сказать, какая из них оказалась смертельной, точно так же, как нельзя было потом с уверенностью установить, где именно его похоронили.
Славолюб Величкович познакомился с Магдалиной через полгода после этих событий. Он, в то время еще представлявший интересы разношерстных мелких клиентов вроде ростовщиков и кредитных объединений, присутствовал при оценке имущества вдовы, которая для того, чтобы выжить, постоянно закладывала и перезакладывала все, что у нее было. Она не имела сил заняться чем?то самой, например обратиться за помощью к единственному оставшемуся в живых родственнику покойного, который жил в Крагуевце и был убежденным и страстным республиканцем, заклятым врагом любой монархии, или же самостоятельно (и гораздо выгоднее) распродавать вещи и платить по векселям. Из своих родственников у нее не было никого, и все, чем она владела, составлял особнячок на Дорчоле плюс невыплаченные до конца долги за покупку земли и строительство дома.
Из своих родственников у нее не было никого, и все, чем она владела, составлял особнячок на Дорчоле плюс невыплаченные до конца долги за покупку земли и строительство дома. Письмо с соболезнованиями от генерала Белимарковича и прилагавшиеся к нему тридцать золотых дукатов она принять отказалась. Уже тогда она погрузилась в меланхолию, то чувство, которое будет сопровождать ее всю жизнь, и, не зная, где похоронен ее муж, частенько посещала белградские кладбища, приносила цветы и зажигала свечи на случайных могилах не знакомых ей людей, в пасхальный понедельник оставляла там крашенные кампешем красные яйца, приводила в порядок запущенные холмики. Вид прекрасной бледной дамы, устремившей гордый взгляд куда?то далеко, в собственное прошлое, настолько поколебал свойственную адвокату деловую расчетливость, что он ни больше ни меньше, как удвоил стоимость изъятого у нее имущества и отказался от своего обычного, всегда весьма внушительного вознаграждения. И пока грузчики выносили из дома громоздкие старинные кровати, провинциальное трюмо в старонемецком стиле, австро?венгерские стенные часы из фарфора и столовое серебро, Слав. Величкович предавался размышлениям о том, что она, эта женщина, могла бы стать для него самой крупной и выгодной сделкой за всю его практику.
Будучи человеком основательным, адвокат сначала наметил план действий, а затем приступил к его осуществлению. Рассчитав, что подступиться к Магдалине будет легче всего через ее воспоминания, он выкупил самые дешевые из выставленных на продажу вещей — остановившиеся на бегу карманные часы убитого артиллерийского капитана, перламутровый перочинный ножик и несколько книг с отпечатком вселенского древа, знаком домашней библиотеки покойного.
— Я посчитал, что эти предметы исполнены для вас особого значения, поэтому взял на себя смелость вернуть их вам, будьте любезны, примите… — целуя ей руку, сказал он, неожиданно появившись в весенний полдень 1904 года, после чего уселся, положив руки на колени.
— Просто не знаю, что сказать… — растроганно прослезилась бледная дама.
— Мадам, не беспокойтесь, вы рассчитаетесь со мной тогда, когда у вас будет возможность, — адвокат поднялся, поклонился и протянул свой тщательно отглаженный носовой платок.
Таково было начало, которое затем получило продолжение. Слав. Величкович появлялся через равные промежутки времени, проводя вместе с вдовой многие часы, внимательно и сочувственно выслушивая воспоминания о ее предыдущем браке, время от времени вставая и предлагая свой безукоризненный носовой платок и при этом почти ничего не рассказывая о себе. Из месяца в месяц эти встречи не приносили ничего нового. Правда, дом Магдалины все больше пустел, теперь были заложены все хоть сколько?нибудь стоящие вещи и уже можно было рассмотреть пустые углы ее незавидной жизни, вскоре им пришлось разговаривать стоя, потому что не осталось даже кухонных табуреток. Из месяца в месяц ничего не менялось за исключением мальчика, который едва помнил своего отца и, видимо, поэтому рос с отсутствующим выражением глаз.
Наблюдая за тем, в каком состоянии находится имущество Магдалины Браницы, адвокат сделал решающий шаг после того, когда узнал, что заложен и дом, причем без малейшей перспективы быть когда?либо выкупленным хозяйкой, ибо бездушные держатели векселей готовились опротестовать их через суд, и в любой момент женщина со своим ребенком могла оказаться на улице. Предложенный брак вдова восприняла как возможность защитить сына и остатки воспоминаний. В день Рождества Богородицы 1905 года, держа Анастаса за руку, она поднялась на подножку фиакра, который должен был увезти ее на Великий Врачар, позже переименованный в Звездару. Кучер уже погрузил два скромных чемодана, набитых разными воспоминаниями, все остальное исчезло, растворилось в массе пошедшего с молотка имущества.