Посреди салона, в отличие от равномерно распределенной повсюду пустоты предыдущего дня, он застал незнакомую старую даму весьма солидного возраста, но все же немного моложе кухарки Златаны, в длинном до пола домашнем халате и тапках из плюша.
Закусочная «Наше море» еще даже не открылась, а он в мансарде на улице Милована Миловановича, у подножия крутой Балканской, уже взялся за книгу.
Посреди салона, в отличие от равномерно распределенной повсюду пустоты предыдущего дня, он застал незнакомую старую даму весьма солидного возраста, но все же немного моложе кухарки Златаны, в длинном до пола домашнем халате и тапках из плюша. Прическа ее была в некотором беспорядке, очки неестественно увеличивали и без того огромные, спокойно?зеленые глаза, выглядела она так, словно всю ночь не сомкнула глаз, и весь ее вид слегка напугал Адама Лозанича — она походила на больную, недавно отпущенную домой после длительного лечения и не вполне представляющую себе, где находится и что ей теперь делать. Возможно, именно поэтому в ее голосе молодой человек услышал извиняющиеся нотки:
— Надеюсь, я вам не мешаю… У меня была такая бессонница… Обычно мне удается ее перехитрить, меняя сторону кровати… Но вчера вечером я об этом забыла… Вот, ни на минуту не сомкнула глаз… Хотя, скажу вам откровенно, я и не жалею, сейчас мне не до сна…
Не зная, что сказать на все это, Адам учтиво представился и в нескольких словах объяснил, чем он здесь занимается. Она выслушала его, но, казалось, поняла не больше половины.
— А я… Наталия Димитриевич, должно быть… — ответила дама грустно, каждая ее фраза казалась незавершенной, словно она хотела еще что?то добавить, но не хватало желания или сил. — То есть, так утверждает Елена, моя компаньонка… Хотя, по правде говоря, я не вполне в этом уверена…
— Елена? Девушка, которая учит английский? — спросил молодой человек живо, краешком мысли связав имя старушки с тем некрологом, который Кусмук обнаружил во «Времени» или «Правде» за 1938 год, и с Златаниным супом, который во вторник вечером отнесла кому?то девушка, от которой исходил нежный аромат.
— Да… — подтвердила она так же невесело. — Она очень одаренная и внимательная… Не знаю, что бы я без нее делала… Однако Елена думает, что можно бежать… Куда бы она ни уехала, это невозможно… Во всяком случае, невозможно сбежать от родного языка… Мы только что познакомились, но я бы хотела вас просить, имея в виду вашу профессию… Попытайтесь ее переубедить…
— Бежать? От чего бежать?! — спросил молодой человек.
Окна виллы вбирали в себя освобождающийся от пелены ночи рассвет, в его мягком свете все яснее проступали очертания предметов, находящихся в салоне.
— Не знаю… от мучительности… от всего… — пожала плечами Наталия Димитриевич. — Смотрите?ка, значит, это вы починили…
Она показывала на обивку одного из кресел, того самого, которое Адам обнаружил изрядно потертым, и большую часть вчерашнего дня потратил на то, чтобы заново выткать нарушенный золотой орнамент на ткани цвета созревшего табака.
— Совсем как раньше… Знаете, Анастас, после того как все закончил, больше всего любил отдыхать именно здесь… Если бы я не помнила, каким было это кресло… И не подумала бы, что прошло столько времени… — Она провела дрожащими пальцами по спинке и подлокотникам, очень нежно, словно боясь повредить переплетение нитей.
— Простите мое любопытство, госпожа Наталия, но почему Анастас Браница написал такой странный роман? Для кого построен этот дом? Сад? Почему он потом утопился? — спросил ее молодой человек.
— Забыла… — Наталия Димитриевич вся сжалась, словно он попал в самое болезненно?чувствительное место.
— Забыла… Не могу вспомнить… Иногда я по нескольку лет не могу вспомнить некоторые вещи… А иногда воспоминания как живые… Но не нахожу слов, которыми можно их выразить… Знаете, они вертятся на кончике языка… А выговорить их не получается… Говорят, что это во мне такая болезнь, но я?то знаю, что на самом деле слова съели проклятые вредители… — с отсутствующим видом говорила и говорила старая дама.
— Забыла… Не могу вспомнить… Иногда я по нескольку лет не могу вспомнить некоторые вещи… А иногда воспоминания как живые… Но не нахожу слов, которыми можно их выразить… Знаете, они вертятся на кончике языка… А выговорить их не получается… Говорят, что это во мне такая болезнь, но я?то знаю, что на самом деле слова съели проклятые вредители… — с отсутствующим видом говорила и говорила старая дама.
— Вредители? — поразился Адам.
— Книголожь и книжная вошь… — передернуло от отвращения Наталию Димитриевич. — Вы много читаете, вам приходилось встречаться со словами, которые ничего не стоят… Это их работа… Будьте осторожны… Они могут украсть слова прямо из глаз…
Кто?то спускался с верхнего этажа. Были слышны шаги, сначала на лестнице, затем в холле, потом в дверях салона показалась девушка. На ней была одна только ночная рубашка.
— Госпожа Наталия, вы опять не спите?! — сказала она укоризненно.
— Я так долго ждала возвращения сюда… Неужели я могу спать… Подойдите ко мне… Подойдите, я познакомлю вас с одним молодым человеком… — нисколько не смутилась старая дама.