Сперва вниз полетели факелы. Но влажные ветки, увязанные в пучки, не занимались. Потом появились и лучники — вот тут кочевникам и пригодились щиты. После седьмого забега связки поднялись до уровня берега, и нукеры пробегали по ним, чтобы бросить груз дальше. После восьмого — десяток свежих воинов подхватили таран и со всех ног устремились по мосту к стене напротив.
Гнилые бревна повылетали от первого же удара. Со стены с криками повалились люди — обломился идущий поверху помост, и снизу образовалась дыра в полтора метра шириной. Кочевники сунулись внутрь — но к пробоине успели подбежать защитники. Зазвенели мечи.
Олег в драку не полез: к пролому сейчас полгорода сбежится, толку от него мало. Он побежал вдоль стены, прижимаясь к бревнам. Главное, чтобы не заметили сверху раньше времени. У надвратной башни он, помогая себе косарем и ставя ноги в щели покосившегося строения, быстро вскарабкался наверх, перерубил канат с одной стороны, прошел по кромке на другой край, тоже рубанул. Громадная мостовая конструкция качнулась, начала падать вниз. Олег толкнулся, раскинул руки и красивой рыбкой нырнул в ров. Когда он всплыл, над головой раздавался топот, потом послышался глухой удар, громкий треск. Ведун довольно хмыкнул, лег на спину и лениво поплыл к берегу.
Иначе и быть не могло: если у хозяина стены и башни перекосило, разве такой станет беспокоиться о воротах, и без того надежно перекрываемых подвесным мостом? Ничего странного, если они вообще давно застряли в полуоткрытом состоянии. Как относишься к крепости — так она тебя и защищает.
Когда Олег, стряхивая тину и грязь, вылез на берег, по мосту в город уже влетала на рысях горская конница. Гнилая твердыня окончательно пала, а кочевники получили теперь настоящую, весомую добычу. Ту, что сможет окупить раны покалеченным и ослабить горечь потери семьям павших.
— Побыть мирными и добрыми гостями вы нам не позволили, — подвел итог Середин. — В таких случаях уходят, хлопнув дверью. Враждовать — так враждовать.
Победители развлекались в городе четыре дня.
Сидели бы и дольше — но Олег потребовал сворачивать лагерь и уходить, пока к восточным границам не перебросили свежие войска. Второй битвы малочисленным и потрепанным силам горцев было не пережить — а уж о победе не стоило и мечтать.
Добыча в ветхом, многие десятки лет не знавшем войны селении оказалась столь велика, что обоз растянулся на несколько верст и исчислялся многими сотнями телег. Она могла стать еще внушительнее — но для барахла просто не хватило возков. Своих кочевники не привели, а захваченных нашлось не так уж много. Тканями, посудой, железом и бронзой, зерном, шкурами и одеждой грузили все, что могло передвигаться, вплоть до тачек и колесных золотарских бочек, навьючивали лошадей и даже коров — но все равно забрать всего не могли.
Напоследок Бий-Атил хотел запалить город и перебить непригодных в невольники булгар, но Середин запретил.
— Пусть живут и богатеют. Вдруг мы захотим наведаться еще раз? — подмигнул он, и вопрос был тут же закрыт со всеобщим восторгом.
Через три дня тяжелый медлительный караван ушел за Бигоран, уползая вдоль реки вверх по течению медленно, как обожравшийся удав. Олег, Роксалана и еще полсотни нукеров остались в крепости, чтобы остановить мстителей, буде те появятся, и не дать нагнать главные силы. Все это время воины не торопясь, по камушку заваливали изнутри ворота. Мелочь — но она задержит конницу врага, когда тот подойдет к беззащитной крепости, на лишний день. Пока внутрь пролезут, пока откопают — время, время…
На четвертые сутки, так и не дождавшись ратников, полусотня ушла. Напоследок Олег — из пустого баловства — прибил на ворота Бигорана свой окованный железом щит. Парадокс состоял в том, что этот щит был булгарский и достался ведуну после последней сечи от одного из павших ратников.
Мчась налегке, всадники нагнали хвост обоза через день, уже в землях Белого кочевья. Замыкающие колонну нукеры встретили их восторженными криками — уставшие воины, обнявшись с ними, вытянулись в цепочку по одному и долго, час за часом, обгоняли повозки по узкой дороге. Только к вечеру они застали головной отряд и спешились возле поставленных друг возле друга четырех юрт разных родов. Простых воинов ждал новый взрыв восторга, вареная баранина, ласковые невольницы и терпкое булгарское вино в несчитанных количествах. Олега же и спутницу встретили постные рожи старейшин. Они обнимались — но отводили глаза. Они приглашали к пиршественному столу — но никто за этим столом не шутил и не смеялся.
— Кто-нибудь мне скажет, что случилось? — наконец не выдержал Олег и залпом осушил полулитровый серебряный кубок. — У нас здесь похороны или праздник?
Старейшины переглядывались и молчали.
— Мне нужно угадать это самому? — Олег отрезал баранье ухо и закинул в рот. — Давайте попробую… Булгары нас обогнали и устроили впереди засаду, желая отобрать добычу, а нас всех посадить на кол у стен Бигорана. Нет? Что же тогда? Ваши родные кочевья не желают принимать вас обратно? Понятно, тоже нет. А-а… Наверное, вы решили лишить нас с женой нашей доли в добыче и прогнать прочь? Ничего страшного, так и скажите. Уважаемый Бий-Султун знает, я не ищу богатства. Воля народа — воля богов. Мы сядем на плот и поплывем с тем же добром, с каким вступили на ваш берег.