Стук стрел в дерево, жалобное ржание, стоны, крики — война, как всегда, собирала свою кровавую жатву. Шум, чавкающие удары туш друг о друга, испуганные крики — какая-то лошадь споткнулась в плотном строю, шедшие сзади не успели или просто не смогли ее перепрыгнуть, и посреди лавы мгновенно возникла куча-мала из полусотни тел. Остальные куницы отворачивали, объезжали бедолаг — им стало не до стрел.
Олег опустил щит, во весь рост встал на стременах, оглядел свое войско. Оно похудело почти на треть, но сохраняло строй. Нукеры не проявляли страха, зная, что вот-вот придет час победы.
— Слушайте меня, храбрые воронята! — во весь голос закричал он. — Настал час вашей славы. Не посрамим имени родового! За мной! Хок, хок, хок!
Он бухнулся обратно в седло, опустил пику и пнул пятками скакуна, посылая его вперед, в спину медленно уходящей колонны.
Бедолаги, что смогли выбраться из свалки, полегли мгновенно — оглушенные и помятые, они даже оружия обнажить не успели. Словно загребая поле рукой, широкие шеренги рода ворона покатились вперед, нагоняя и втаптывая в землю оставшихся безлошадными врагов. Многие из них, вылетая из седла, даже копья не прихватили! Куда уж им конного остановить…
Вражеская колонна начала разворачиваться, нукеры рода куницы снова схватились за луки, но Олег не собирался терять и без того немногих бойцов:
— За мной, за мной! — Он отвернул сотню влево, повел ее через поле туда, где начиналась вражеская атака, и опущенные пики накололи еще два десятка пеших кочевников, не успевших убежать к подошве горы.
Отряд куницы, ежесекундно теряя всадников, погнался следом — ведун направился к груде конских тел, оставшихся на месте столкновения, обогнул, теперь уже сам нагоняя врага. Это могло показаться бессмысленным вращением — но воины Бий-Султуна в своем движении постоянно настигали одиночных пеших бедолаг и не оставляли им шансов спастись. Один оборот — и силы врага поредели еще на полсотни бойцов. Куницы, естественно, ничего не понимали, но предпочли отступить к горе, от которой и начали свое наступление.
Куницы, естественно, ничего не понимали, но предпочли отступить к горе, от которой и начали свое наступление.
Олег опять бросил нукеров добивать безлошадных врагов. Куницы развернулись, пошли в контратаку, прикрывая своих товарищей. Ведун тут же отступил. Недалеко, всего на полсотни метров. Воронята с поднятыми копьями кружились на месте, залихватски свистели, поднимали коней на дыбы, показывая, что в любой момент готовы нанести удар. Вражеская конница сбилась плотной стеной и ждала, пока пешие воины уйдут подальше. Но в стене то и дело образовывались новые бреши.
— Еще полчаса, и силы сравняются, — прикинул Олег. — Но половина куниц уйдет за гору. Ищи их там потом.
Он медленно двинулся вправо — куницы повторили маневр. Попытался отступить — двинулись следом. Стало ясно, что добраться до беззащитной пехоты можно только одним способом: прямо ударив в эту подвижную преграду. Середин подъехал к Бий-Султуну, опустил пику в направлении врага:
— Главную работу вместо нас не сможет сделать никто. Из шестисот лошадей около сотни наверняка миновали змей и не получили укусов. Род куницы уже не станет слабее. Если мы хотим разгромить их, догнать и перебить всех безлошадных, эту конницу нужно брать на копья. Атаковать и опрокинуть. Мы потеряем человек тридцать, но перебьем сотни две. Это твой род и твои люди. Решай.
— Ударим, ударим! — сгрудились ближе мальчишки, услышавшие слова ведуна. Воины зрелого возраста такого оптимизма не проявили.
Старейшина, мучительно размышляя, заскрежетал зубами, потом резко выдохнул:
— Нет! Три десятка взрослых мужчин — это слишком много для нашего рода. Мы не можем позволить себе таких потерь. Даже ради полного истребления племени куниц. Юрты наших кочевий опустеют, наши стада станет некому пасти. Нет, чародей. Пусть мы победим, но они раньше нас успеют восстановить силы после войны.
— Что значит «пусть»? Мы уже победили, уважаемый Бий-Султун. Возьми зеленую ветку, поезжай к ним. Скажи, твой колдун умеет убивать лошадей взглядом. Они поверят. После сегодняшней сечи — поверят. Скажи, род ворона желает получить право на это кочевье и на свободный проход через их земли в любое время. Если они согласятся, мы отпустим их живыми.
— А если нет?
— Если нет, наш обман раскроется и все останется как есть.
— Мы их снесем! Мы их стопчем! — протестующе взревели юнцы. — Ворон! Во-рон! Хок, хок, хок! Если откажутся, побьем всех!
— Пусть откажутся, Бий-Султун, — кивнул Олег. — И тогда наш спор решат наши копья.
— Хок! Хок! — еще яростнее взревели мальчишки. — Бей куниц! Куниц на шкуры!
Староста перевернул пику тупым концом вверх, вскинул ее над головой, тронул скакуна и широким шагом отправился к недобитым врагам. Олег же поднялся на стременах, нашел взглядом Роксалану, пустил коня рысью:
— Привет, амазонка, ты как?!
— Представляешь, Олежка, мне стрела сюда попала, — показала она в центр груди.
— И как впечатление?
— Словно в прорубь сунули и тут же вынули.
— Понравилось?
— Холодно. — Она посмотрела на обнаженный шамшер. — И я сегодня так никого и не достала.