— Ты только не пробуй, хорошо?
— Если мухоморы три-четыре раза вымочить, их в любом случае есть можно, — мечтательно закатила глаза спутница. — На сковородку их мелко-мелко покрошить, маслицем оливковым залить и лучку добавить, золотистого, как купол Софии в Стамбуле. А мякоть у них белая, шипящая…
— Ты чего, даже готовить умеешь, мисс Самый Главный Менеджер?
— И не один раз этим занималась, между прочим, — с гордостью ответила девушка. — И рыбу готовила, и мясо, и картошку чистить умею…
— Ну, здесь это неактуально, — утешил ее ведун. — Зато я брусничных стеблей немного надрал. Сейчас заварим, для запаха. Будет вместо бульонного кубика.
— Дурак ты, Олежка, и не лечишься. В кубиках хотя бы костная вытяжка есть и усилитель вкуса. А что в твоей бруснике?
— Витамины, — не моргнув глазом, ответил Олег. — Ученые говорят, что витамины в еде — самое главное. Вот мы самым главным и подкрепимся.
— По-твоему, это остроумно?
— Ну, если тебе так хреново, можно забить одну из лошадок. Нажремся от пуза прямо сейчас и без всякого риска.
— Дурак ты, Олежка, и не лечишься, — повторилась Роксалана и вздохнула. — Думаешь, я смогу хоть кусочек съесть, если буду знать, что он… что это моя чалая была или вон тот серый? Лучше давай твой суп брусничный выпью. И чего я у твоей наяды на поводу пошла? Надо было хоть попробовать не один, а сразу несколько грибов.
— Как хочешь, — пожал плечами Середин и подбросил в огонь несколько веток.
Если девочка брезговала конским мясом — значит, была еще не так голодна, как казалось. Резать лошадей ему тоже совсем не хотелось, а голод… Дней четыре-пять потерпеть можно, это он по собственному опыту знал.
Если девочка брезговала конским мясом — значит, была еще не так голодна, как казалось. Резать лошадей ему тоже совсем не хотелось, а голод… Дней четыре-пять потерпеть можно, это он по собственному опыту знал. А там… Пять дней — большой срок. Авось дичь какая попадется. Или те же самые грибы. Или деревенька с мирными жителями. Или еще что переменится. Там будет видно.
За новый день они одолели всего километров пятнадцать, а то и меньше. Олег и не заметил, как ущелье исчезло, растворившись среди густого, нехоженого бора. Иногда в просветах между деревьями далеко-далеко справа и слева можно было различить плотно стоящие полуовальные холмы, поросшие, словно густыми волосами, зеленым хвойным лесом, но горами назвать это было нельзя. Так, возвышенности.
— Тоже мне, Урал называется, — недовольно бурчал себе под нос Олег, пробиваясь от одного поваленного дерева к другому. — Горный хребет на полконтинента.
Снега здесь было немного — чуть выше колена. Но под его искрящейся гладью скрывались трухлявые и не очень стволы, переплетенные ветки кустарников, острые, как бритва, листья осоки, почему-то совершенно не померзшей за долгую зиму. Копыта по таким бревнам то и дело соскальзывали, один раз заводной скакун свалился, запутавшись в стеблях какой-то стелющейся гадости, похожей листьями на огурцы, а раскрытыми плодами — на конские каштаны. Решив не рисковать, ведун спешился и повел лошадей в поводу, рубя мечом вмерзшие в землю ветви и переплетенные стебли. Утешало только то, что местами заросли расступались, открывая взорам широкие, обрамленные камышами поляны. Или, проще говоря, — замерзшие озера и болота.
— Хорошо, до тепла успели, — радовался ведун. — Через пару недель тут будет совершенно непролазная топь.
На границе одной из таких полянок он и остановился на ночлег. Голодные скакуны с готовностью принялись ощипывать торчащие над сугробами толстые коричневые листья рогоза и высокую осоку. Олег же, уставший так, словно тащил весь караван у себя на горбу, рухнул рядом с охапкой валежника, как только огонь начал разгораться возле высокого, темного от плесени пня. Плесень блестела изморозью, но почему-то все равно оставалась черной, как открытый космос. Ведун даже ненадолго заснул, сомлев в тепле костра, и очнулся от убийственного запаха самой настоящей мясной похлебки, сваренной на большой мозговой кости и протомленной хорошенько в жаркой русской печи.
— Что это? — Он поднялся, тряхнул головой, отполз к пню и прислонился к нему спиной.
— Грибы.
— Здорово… — обрадовался было Олег и тут же осекся, увидев возле лошадей берегиню. Лесная наяда, как называла ее Роксалана, предупреждающе покачала головой и исчезла среди камышей. — Что, милая? Опять опята?
— Нормальные совершенно грибы, — повела плечом девушка. — Я несколько съела, и даже не пучит ни чуточки. И лошадям дала попробовать, кушают с удовольствием. А у них инстинкт, они ядовитого жрать не станут.
— Ага, как же, — кивнул Середин. — Твари милые, но безмозглые. Из человеческих рук даже мышьяк слопают и не моргнут. Они же домашние!
Возле скакунов опять появилась берегиня, повела рукой, отчего кони дружно заржали и шарахнулись к деревьям, моментально застряв в наметенных под лещиной сугробах.
— Не ешьте, — снова покачала головой хранительница лесного покоя, но воздействовать чем-то, кроме уговоров, на существ из плоти и крови она не могла.
— Я не буду этим травиться, — категорически мотнул головой ведун.