— Вернулся к жизни? Но я никогда и не расставался с ней, — граф рассмеялся. — Что за глупости, Хоукмун?
— Но разве вы не погибли в Лондре?
— Разумеется, нет.
— Что за глупости, Хоукмун?
— Но разве вы не погибли в Лондре?
— Разумеется, нет. И этим я обязан вам одному. Вы спасли мне жизнь. Этот рыцарь пронзил бы меня своим копьем, и если бы вы не пришли мне на помощь, то сейчас я был бы мертв.
— Тогда и прочие события, должно быть, изменились, и, судя по всему, без всяких для нас последствий. Но где же Калан и Тарагорм, и все остальные…
Он обернулся к графу Брассу, что скакал бок о бок с ним по знакомым болотным тропам.
— Ноблио, Оладан, д’Аверк… Граф помрачнел.
— Все они умерли за эти пять лет. Разве вы не помните? Бедняга, битва за Лондру всем нам дорого далась. — Он прочистил горло. — Мы многим пожертвовали на службе Рунному Посоху, а вы при этом лишились рассудка.
— Рассудка?
На горизонте уже показались огни Эгморта, и Хоукмун явственно различал на вершине холма очертания замка Брасс.
Граф Брасс снова прокашлялся, и Хоукмун пристально уставился на него.
— Я утратил рассудок, граф?
— Поговорим об этом позже. Скоро мы будем дома.
Граф упорно избегал встретиться с ним взглядом. Они въехали в городские ворота и начали подниматься по узким крутым улочкам Эгморта. Стражники, сопровождавшие их, свернули к казармам, расположенным в центре города.
— Доброй ночи, — попрощался капитан Ведла, направляясь домой.
Вскоре Хоукмун и граф Брасс остались одни. Они спешились во дворе замка, вымощенном каменными плитами. Хоукмуну показалось, будто вокруг все слегка изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Словно чего-то не доставало…
— Иссельда, наверное, уже спит? — спросил он.
— Да, — едва слышно отозвался граф. — Спит. Опустив глаза, герцог окинул взором свои промокшие и перепачканные в болотной грязи одежды.
Лат на нем больше не было.
— Мне, должно быть, лучше всего сейчас принять ванну и тоже лечь спать.
Он пристально взглянул на графа и слабо улыбнулся.
— Видите ли, граф, до сих пор я считал, будто вы погибли при штурме Лондры.
— Да, — подтвердил граф Брасс все тем же неуверенным тоном. — Знаю. Но теперь-то вы видите, что я отнюдь не призрак.
— Отнюдь, — Хоукмун радостно рассмеялся. — Похоже, замыслы Калана куда больше принесли выгоды нам, нежели ему самому.
Граф нахмурил брови.
— М-да, видимо, — подтвердил он таким голосом, словно не вполне понимал, о чем ведет речь его Друг.
— Тем не менее ему удалось спастись бегством, — продолжил Хоукмун. — Кто знает, возможно, он еще встанет у нас на пути.
— Спасся бегством? О, нет! Он покончил с собой после того, как извлек Черный Камень у вас из головы. Именно тогда вы и потерялись рассудком.
Хоукмуна охватил ужас.
— Так вы ничего не помните из наших недавних приключений? — воскликнул он, присоединившись к графу, который грелся у камина, разожженного в парадной зале.
— О каких приключениях вы ведете речь? — удивился тот. — Вы об этой прогулке по болотам? Вы покинули город словно в бреду, бормоча себе под нос, что якобы повстречали меня где-то среди болот. Ведла заметил вас и тотчас же поспешил предупредить меня. Мы отправились разыскивать вас и едва поспели вовремя. Еще немного, и вас настигла бы смерть…
Хоукмун вновь пристально взглянул на графа, затем отвернулся. Неужели это было лишь видением? Или рассудок его и впрямь ненадолго помрачился?
— И как долго я находился в этом.., бреду, как вы его назвали, граф?
— С самого момента битвы при Лондре. После того как камень извлекли из вашего мозга, первое время вы казались вполне нормальным. Потом стали говорить об Иссельде так, словно она все еще жива. О других же своих друзьях, включая и меня, напротив, говорили как о мертвецах… Впрочем, это и неудивительно, учитывая, какому разрушительному воздействию подвергся ваш мозг со стороны этого проклятого кристалла…
— Иссельда! — возопил Хоукмун, пронзенный ужасающей болью.
— Вы сказали, она мертва?
— Да… Погибла под Лондрой, сражаясь с не меньшей отвагой, чем любой другой воин, она пала под натиском-.
— Но дети». Дети… — Хоукмун пытался вспомнить имена своих детей. — Но как же их звали?
Их имена ускользали из памяти.»
Граф глубоко вздохнул и положил руку в латной перчатке на плечо своему спутнику.
— О детях вы тоже все время говорили. Но никаких детей не было, да и откуда им взяться?
— Детей не было…
Хоукмун ощутил странную пустоту внутри и внезапно в памяти его всплыла фраза, которую он произносил не так давно: «Я бы все отдал, чтобы вернуть к жизни графа Брасса-.»
А вот теперь граф Брасс жив, тогда как его возлюбленная, прекрасная Иссельда, и дети исчезли, вернулись в потусторонний мир… Вообще не существовали все эти долгих пять лет со дня битвы при Лондре.
— Но теперь вы как будто пришли в себя, — промолвил граф Брасс. — В последнее время у меня нередко мелькала надежда, что ваш разум способен исцелиться. Возможно, я не ошибся.
— Исцелиться?
Слово это звучало как насмешка, Хоукмун вновь повернулся к своему старому другу.
— Так, значит, все в замке Брасс — во всем Камарге меня считали безумцем?
— Ну, не будем говорить о безумии, — отозвался граф сердито. — Вы были просто словно погружены в грезу, как будто перед вашими глазами все события являлись в несколько искаженном виде, нежели те, что происходили в реальности… По-другому я не смогу этого описать. Будь с нами Ноблио, он дал бы вам лучшее объяснение. Возможно, он сумел бы вам помочь. — И граф Брасс тряхнул рыжеватой шевелюрой. — Воистину, Хоукмун, я не знал, что мне делать.