Он оседлал коня, который, помимо всадника, нес еще две дорожные сумки, набитые провизией. Кроме того, сзади в седельных кобурах торчали рукояти двух огненных копий. Мощный крупный жеребец с витыми рогами был лучшим в стаде после погибшего в смертельных объятиях трясины скакуна.
Мощный крупный жеребец с витыми рогами был лучшим в стаде после погибшего в смертельных объятиях трясины скакуна. Его звали уголь, потому что глаза его сверкали точно угли костра.
Друзья последовали его примеру и также сели в седло. Граф Брасс указал на юг.
— Если двигаться дальше в этом направлении, то мы доедем до Адского моря, пересечь которое невозможно, как нам говорили. Давайте отправимся на побережье, именно там мы отыщем Оракула.
— Это море, куда впадает река Релма, — заметил Хоукмун, не повышая голос. — Некоторые его именуют Срединным морем.
Граф Брасс расхохотался.
— Это море я пересекал не меньше сотни раз. Надеюсь, вы правы, друг Хоукмун, и подозреваю, что так оно и есть. О, как желал бы я скрестить сталь с теми, кто так подло обманул нас всех.
— Будем надеяться, нам предоставят такую возможность, — не без язвительности заметил д’Аверк, — ибо у меня такое чувство, хотя, разумеется, граф Брасс, я лишен вашей проницательности в том, что касается людской породы, что возможности этой нам не дадут, даже если мы сумеем отыскать своих врагов, ибо оружие их должно быть куда более изощренным, чем простые мечи и кинжалы.
— На этот случай у меня, имеется два огненных копья, — заявил Хоукмун, указывая на рукояти позади седла. — Отлично, это лучше, чем ничего, — признал д’Аверк. Но все же вид у него оставался скептическим.
— Мне лично всегда были не по душе эти колдовские приспособления, опасливо покосился Оладан на копья. — Зачастую они навлекают на того, кто пользуется ими, гнев неодолимых сил.
— Вы слишком суеверны, Оладан. Огненные копья — это обычное земное оружие, продукт науки, которая расцвела после Тысячелетия Ужаса.
— Может, оно и так, мой дорогой Ноблио, но, по-моему, это лишь подтверждает мои слова.
Вскоре перед ними раскинулась темная, слегка поблескивающая поверхность моря.
У Хоукмуна внутри все сжалось при мысли о скорой встрече с пирамидой, которая пыталась убить его руками друзей.
Но побережье, когда они достигли его, оказалось пустынным, если не считать водорослей и редких пучков травы, что росли среди песка, недосягаемые для прилива, лизавшего прибрежные камни.» Граф Брасс подвел их к тому месту, где перед тем, как отправиться на поиски Хоукмуна, он соорудил небольшое убежище и оставил там некоторые личные вещи и еду. По пути друзья рассказывали герцогу об обстоятельствах их встречи друг с другом. Каждый из них принимал другого за Хоукмуна, и всякий раз это едва не заканчивалось поединком.
— Именно здесь появляется пирамида, — заметил граф. — Поэтому предлагаю вам спрятаться вот там, в тростнике. Я скажу ей, что мы прикончили вас, и посмотрим, что будет дальше.
— Отлично.
Положив огненные копья на землю, Хоукмун отвел свою лошадь в укрытие. Издалека он видел, как четверо мужчин о чем-то перемолвились Друг с другом, а затем послышался звучный голос графа Брасса.
— Оракул, где ты? Теперь ты можешь освободить меня. Я сделал то, что обещал. Хоукмун мертв.
Хоукмун не знал, имеет ли пирамида или те, кто управлял ею, возможность проверить это утверждение. Могли ли они исследовать этот мир во всей полноте? Или видели перед собой только какую-то его часть? Могли ли им служить люди-соглядатаи?
— Оракул! — воззвал вновь граф Брасс — Хоукмун пал от моей руки.
У Хоукмуна возникло подозрение, что им не удалось обмануть самозванного Оракула, Мистраль по-прежнему завывал среди заводей, проносясь над поверхностью моря, вспенивая барашками верхушки волн и пригибая к земле стебли тростника и камыша. Рассвет стремительно приближался. Вскоре на землю прольется жемчужный свет, и с ним, возможно, исчезнут его друзья.
— Оракул, где же ты?
Что-то коротко сверкнуло, наверное, блуждающий огонек, занесенный ветром. Но нет, блеснуло снова, и снова в том же месте, чуть выше шлема графа Брасса.
Хоукмун взял в руку огненное копье, на ощупь отыскав спусковой крючок, который, если прижать, должен был высвободить столб жидкого пламени.
— Оракул!
Начали проявляться бледные контуры, из которых исходил сверкающий свет. Контуры пирамиды, а внутри нее — чья-то размытая тень, быстро исчезнувшая за проступающими гранями.
Прошло еще несколько мгновений, и над графом, чуть правее него, повисла, сверкая алмазными гранями, пирамида высотой почти в человеческий рост.
Хоукмун весь обратился в слух и зрение, когда пирамида начала отвечать.
— Вы отлично справились с задачей, граф Брасс. За это вас и ваших спутников я верну в мир живых. Где же труп?
Хоукмун застыл как громом пораженный. Он узнал голос, исходивший из пирамиды, но не мог поверить собственным ушам.
— Труп? — деланно изумился граф, которого вопрос этот ничуть не смутил. Но вы же не просили показывать вам труп. Да и к чему вам это, вы же действуете в моих интересах, а не в своих собственных, вы же так мне это объяснили.
— «Да, но труп…